– Ладно, – согласился Габриэль. – Идите обратно в Кале. Я вижу, вы не только смельчаки, но и большие хитрецы. Вы и мне сумеете помочь, если я рискну на вылазку.
– Ох, не рискуйте, ваша светлость! – воскликнул Пьер Пекуа. – С такими силами многого вы не добьетесь, а потерять можете все! Оставайтесь уж тут!
– Значит, пока герцог де Гиз и все остальные бьются, рискуя жизнью, я сложа руки буду здесь бездельничать? – возмутился Габриэль.
– Их жизнь принадлежит только им, ваша светлость, а форт Ризбанк – Франции, – возразил благоразумный горожанин. – Послушайте: в решающий момент я подниму всех, кто со мной одних убеждений. Вот тогда-то вы и явитесь, нанесете сокрушительный удар и передадите город герцогу де Гизу.
– Но кто же меня предупредит, что пора действовать?
– Вы мне вернете тот рог, что я вам вручил. Кстати, зов его оповестил меня о вашем прибытии. Когда до форта Ризбанк снова донесется призыв, смело выходите и во второй раз добейтесь победы!
Габриэль сердечно поблагодарил Пьера Пекуа, отобрал вместе с ним людей, которые должны были вернуться в город, и проводил их до ворот форта.
Было уже половина восьмого. Светало.
Габриэль сам проследил, чтобы над фортом водрузили французские флаги: ведь они должны были успокоить герцога де Гиза и отпугнуть английских капитанов. Потом он прошелся по площадке, которая была свидетельницей событий этой ужасной достославной ночи.
Побледнев, он подошел к тому месту, где был сброшен в пропасть Мартен-Герр, несчастная жертва рокового недоразумения, и наклонился над скалой. Сначала он ничего не увидел, но, приглядевшись, заметил у края водосточной трубы распростертое тело Мартен-Герра. Видимо, эта труба и смягчила силу страшного падения.
Ему показалось, что оруженосец мертв, и он захотел отдать ему последние почести. Рядом с Габриэлем стоял и Пильтрусс; оплакивая Мартен-Герра, которого всегда очень любил, он тут же присоединился к благочестивому намерению своего начальника. Укрепив веревочную лестницу, он полез обратно в пропасть и вскоре возвратился с телом своего друга. Мартен еще дышал.
Приглашенный хирург обнаружил, что у бедняги сломана рука и раздроблено бедро.
Хирург брался залечить руку, а ногу посоветовал ампутировать, но сам не решался на столь сложную операцию.
Осталось только ждать. Если бы удалось связаться с метром Амбруазом Парэ, Мартен-Герр был бы спасен.
Герцог де Гиз не слишком-то верил в успех затеянной Габриэлем вылазки. Тем не менее он пожелал самолично убедиться в ее результатах. Ведь в создавшемся трудном положении хотелось уповать даже на несбыточное.
Около восьми часов в сопровождении немногочисленной свиты он подъехал к тому месту, откуда виден был форт Ризбанк, вооружился подзорной трубой, взглянул на форт и радостно вскрикнул. Ошибки не могло быть – там, на форте, развевался французский флаг!
– Молодчина Габриэль! – воскликнул он. – Он все-таки совершил чудо! А я-то еще сомневался!.. Теперь Кале будет наш! А если подоспеют англичане, то Габриэль сумеет их встретить по-своему!
– Ваша светлость, вы, кажется, не ошиблись, – заметил кто-то из свиты, глядя в подзорную трубу. – Поглядите, не английские ли паруса на горизонте?
– Ишь ты, заторопились! – рассмеялся герцог. – Давайте взглянем… – И он взял трубу. – И впрямь англичане! Дьявольщина! Они не теряются! Я их так скоро не ждал. Что же, делать нечего… Посмотрим теперь, как будут себя вести нежданные гости и как встретит их молодой губернатор форта Ризбанк!
Уже совсем рассвело, когда английские суда показались на виду форта.
Развевающееся на ветру французское знамя предстало пред ними, словно грозный призрак. А чтобы придать реальность этому видению, Габриэль произвел троекратный залп из пушек.
Все сомнения у англичан отпали – французское знамя действительно колыхалось на английской башне. Очевидно, не только башня, но и весь город был во власти французов. Значит, они опоздали!
После нескольких минут удивления и растерянности их корабли повернули и направились к Дувру. Они ведь могли лишь помочь Кале, но отбить город обратно были не в силах.
– Хвала господу! – ликовал герцог. – Нет, каков Габриэль! Он положил Кале нам прямо в руки. Стоит только сжать их – и город наш!
И, вскочив на коня, он помчался в лагерь торопить осадные работы. Всякое событие, как правило, имеет свою оборотную сторону: то, что радует одного, повергает в слезы другого. И пока герцог де Гиз радостно потирал руки, лорд Уэнтуорс рвал и метал.
После тревожной ночи, полной зловещих предчувствий, лорд Уэнтуорс под утро наконец уснул и вышел из своих покоев лишь тогда, когда хитроумные защитники форта во главе с Пьером Пекуа принесли ему роковое известие.
Губернатор узнал об этом последний. Не веря своим ушам, разъяренный лорд велел привести к себе старшего из беглецов. Перед ним с поникшей головой и с горестным выражением лица предстал Пьер Пекуа.
Хитрый горожанин, вроде бы все еще потрясенный происшедшим, описал, как триста злонамеренных авантюристов внезапно вскарабкались на скалу. При этом он не забыл упомянуть, что тут наверняка таится какая-то измена, но какая именно, он, Пьер Пекуа, раскусить не сумел.
– Но кто же командовал этим сбродом? – допытывался лорд Уэнтуорс.
– Бог ты мой, да ваш же бывший пленник д’Эксмес! – с непостижимой наивностью отвечал оружейник.
Губернатор воскликнул:
– Вот когда сбываются сны!
Потом, нахмурившись и будто вспомнив о чем-то неожиданном, добавил:
– Постойте… Он ведь, кажется, был вашим постояльцем?
– А как же!.. – не смущаясь, отвечал Пьер. – Тут мне скрывать нечего… Больше того: думается мне, что мой двоюродный братец Жан… ну, этот ткач… он тоже малость замешан в этой истории…
Лорд Уэнтуорс словно пронизал его взглядом, но горожанин даже и не потупился. Впрочем, у него были все данные для подобной смелости: губернатор прекрасно знал, что влияние Пьера Пекуа в городе ставит его выше всяких подозрений.
Задав еще несколько вопросов и упрекнув на прощанье за нерасторопность, губернатор наконец отпустил его с миром.
Оставшись один, лорд Уэнтуорс впал в мрачное отчаяние.
И было от чего! Город с таким малочисленным гарнизоном, да еще лишенный теперь всякой помощи и зажатый между фортами Ньеллэ и Ризбанк, уже не мог защищаться. Хорошо, если он продержится всего несколько дней, а может… и часов!
Все это было невыносимо для такого спесивого гордеца, каким был лорд Уэнтуорс.