– У меня тут все. Вот ваши разговоры в машине, писал через ваши мобильники. Вот вы в Сокольниках, на квартире, писалось через направленный микрофон, – прокомментировал он. – Вот это – уже мой базар с Дюком насчет «беретты». Вот это разговор с сявками, которые пистолет выкрали. А вот это – с Заикой, вчера. Там, Валера, и про тебя, и про твою маму тоже. Предпоследняя запись, послушаешь. Короче, давайте я вам сейчас всю эту музыку поставлю, а сам на крыльце постою. Убегать я не собираюсь, иначе бы по доброй воле не пришел. А вы потом сами скажете – мусорской я или нет.
Вадим простоял на крыльце минут сорок. Из-за неплотно приоткрытой двери он слышал записи переговоров Монаха, Бура и Музыканта, осточертевшие за столько лет голоса Дюка и Заики. Комментировать записи не хотелось – Фомин с Малаховским сами могли сделать нужные выводы.
Когда же он вернулся в офис и взглянул на Монаха, то поразился, насколько же изменилось его лицо. Тяжелые морщины налились сизой и страшной боевой сталью, взгляд глаз гнул в дугу. В какой-то момент Стародубцеву показалось, что этот взгляд может прожечь его насквозь.
– Ну, Леша, ну и дешевка! – вымолвил Фомин, тяжело дыша. – Ну и сука! А я-то, старый дурак такой, думал, что он ко мне с дорогой душой… В гостях принимал, помощь предлагал…
– Да он и тебя, и всех нас за голимых лохов держал, – Малаховский был возмущен не менее пахана. – Ты понимаешь, что он нас просто разводил, как кролей ушастых? Что хотел нас использовать, как последних тварей? Знаешь, зачем ты ему понадобился? Он бы «коксом» по всей России торговал, а в случае чего мог бы на твой авторитет сослаться: мол, даже сам Монах с этого долю имеет, чего уж тогда мне!
– Да таких чертей, как этот Дюк, на моей зоне «гребни» враз под шконку заточками загоняли, – недобро прищурился Монах. – Во-о-о-ор, значит… С ширинкой на жопе.
– Пасти ему шалман на Химкинском кладбище, – вынес приговор Малаховский.
– Ладно, насчет его будущего пусть сходняк решает, – уркаган наконец взял себя в руки. – Вадим, конечно, низкий тебе поклон за то, что приехал и это привез. Иначе бы я еще как слепой котенок тыкался во все стены, не зная, что и к чему.
Вадим молчал. Теперь, когда он нашел в себе силы открыть Фомину правду, он чувствовал себя куда легче.
– А теперь ответь мне – зачем тебе лично это потребовалось? – Монах пригубил остывший уже чифир. – Только без обид. Считай, что у меня частный интерес. Просто хочу лучше понять людей.
– Дюк поступил несправедливо, – только и смог ответить Стародубцев. – А тебя, Валера, ты уж извини… я слушал очень внимательно. Плотно, по полной и почти без перерывов. И «трубу», и машину, и квартиру. И понял, что ты человек очень порядочный. Не то что Леша. Ты бы так никогда не поступил. Но последней каплей стало требование Заики завалить и тебя, и твою старушку мать. Мол, якобы «черные» гастролеры вашу хату бомбанули, случайно нарвались на вас с женщиной… Ну, и вальнули, чтобы свидетелей не оставлять. Я, конечно, не из института благородных девиц. Я был на войне, я видел трупы, видел кровь. Но на подобные вещи никогда не пойду. Правильно вы сделали, что свою маму на турецкий курорт отправили.
Подойдя к Вадиму, Монах крепко обнял его.
– Спасибо…
– Да ладно, – смутился Стародубцев. – А то ты на моем месте как-то иначе поступил бы!
– Вадим, послушай, – попросил Бур с подчеркнутой доброжелательностью. – Все эти записи – конкретная предъява. Тут у нас через какое-то время сходняк очень серьезных людей планируется. Если ты не против, мы все это там и прокрутим. И ты заодно подтвердишь все, что нам тут рассказал. Может такое быть? Да – да, нет – нет. Если «нет», мы поймем и не обидимся.
Стародубцев немного смутился.
– Подтвердить-то, конечно, могу. Да только Дюк, насколько я знаю, очень мстительный. А у меня меньшая сестра есть. Я ее на всякий случай за бугор отправил. Не случилось бы чего.
– Решим, решим, – бросил Монах. – Я твой должник, можешь на меня рассчитывать. Бур, не в падлу, купи мне сегодня бэушную мобилу и разовую сим-карту, надо будет отзвониться… Ну, скажем, Володе Северному.
– Сделаем, – кивнул Бур. – А Вадиму, как я понял, назад пути уже нету. Тоже надо будет этот месяц где-нибудь отсидеться, пока сходняк не соберем. Тут ты оставаться не хочешь. Так что, считай, нас теперь трое. Куда поедем?
– Надо из Москвы сваливать. Вычислят нас тут, как пить дать.
– Куда?
– Да куда угодно…
Достав из кармана бумажник, Фомин принялся пересчитывать деньги. Их оказалось немного: триста долларов и около двадцати тысяч рублей.
– И у меня где-то столько же, – прикинул Малаховский.
– Короче, сматываемся прямо сегодня, и чем раньше, тем лучше. Но давайте все-таки в Сокольники по дороге заскочим. У меня там кое-чего есть. Прямо сейчас… Идет?
* * *
Тент уличного кафе шелестел над пластиковыми столиками, словно опрокинутый парус. Пальмы отбрасывали на тротуары приятные равномерные тени. По Бастадис, главной набережной Санта-Марты, лениво фланировали отдыхающие. Солнце слепило глаза, и Зеленцов, поправив темные очки, благожелательно посмотрел на латиноамериканского компаньона.
Билет через Мадрид был куплен на послезавтра. Сегодняшняя встреча с латиносом была последней – предстояло дать ответ на вопрос, поставленный давеча на яхте.
Колумбиец смотрел на московского гостя подчеркнуто благожелательно и явно не торопил с ответом. Время играло на него. Других оптовых поставщиков кокаина у этого русского уголовника не было, да и быть не могло. Равно, как и иного человека, согласного платить за какого-то не слишком-то именитого ученого несметным количеством наркотиков.
– Считай, что я согласен на твое предложение, – наконец вымолвил Дюк.
– А я и не сомневался, что вы, Льеша, согласитесь, – улыбнулся собеседник. – Теперь следует выяснить механизм нашей дальнейшей работы. Вы сейчас возвращаетесь в Москву, встречаетесь с вашим другом из Курчатовского института. Мы тут посовещались, прикинули наши возможности и пришли к выводу, что ему вполне можно пообещать вот это, – колумбиец положил на стол небольшую папочку, раскрыл и вежливо подвинул ее Зеленцову. – Посмотрите, все по-русски, переводчик не нужен.
Тот мельком просмотрел распечатку: «ботанику» обещалась и прекрасная лаборатория в Медиолане, и вилла в подарок, и содержание в десять раз лучше, чем в Москве. Не говоря уже о «подъемных», зарплате и прочих прелестях.
– Думаю, согласится, – Дюк сунул папку в кейс. – А не согласится – я его так наклоню, что всю жизнь жалеть будет… Считай, что это вопрос мы решили. А какой механизм доставки?
– Через третью страну. К тому же ваш этот друг, насколько я понимаю, имеет отношение к гостайнам, значит – невыездной. Вы не беспокойтесь, вам главное его уговорить. Остальное уж наша забота.
– Я не о нем, а о «коксе», – поморщился Зеленцов.