Правда, тогда Валерику было чуть больше шести лет, и с тех пор они не виделись…
Там, в бытовке, рядом с Пауком сидели еще двое мужчин, которые пялились на Монаха, просвечивая, словно рентгеном, своими тяжелыми острыми взглядами. Но это было сущим пустяком по сравнению с тем, как смотрел на сына отец: казалось, его взгляд, подобно тяжкой бетонной плите, пригибал того к земле, в какой-то момент Монаху показалось, что если он не отведет глаз от лица пахана, то его или сплющит, как букашку, до состояния мокрого пятна, или просто лопнут глаза.
Впоследствии он неоднократно вспоминал эту сцену, и по коже пробегала волна нервного напряжения. Никогда в будущем ему не приходилось испытывать ничего подобного. Паук встал и, подойдя, обнял его:
– Здорово, бродяга. Вот и ты выбрал для себя этот путь… Малявы «смотрящего» с «малолетки» я читал очень внимательно. Ты вел себя в основном правильно. Но слишком уж ты категоричен, Валера. Несколько раз ты был очень безжалостен к людям, которые тебя окружали. Это по молодости, надеюсь… Запомни, сынок, мои слова: люди не делятся на блатных и «мужиков», не делятся на воров и фраеров, а делятся только на порядочных и негодяев. Ментов и пидоров, конечно, я не считаю, они для меня птицы одного полета. Может быть, ты неправильно представляешь себе воровскую идею? Вор в законе – это не только знатный шулер, марвихер, щипач или медвежатник. Это в первую очередь тонкий знаток человеческих душ, своего рода психолог. Я, конечно, понимаю, что зона – не институт благородных девиц, но все же нельзя опускаться до состояния скотов. Будь терпимее к окружающим, но и не спускай серьезных обид. Это очень тонкая грань, а тебе она кажется широким проспектом. Это и есть главное наше воровское понятие. Хочешь остаться человеком – живи так, и люди будут тебя уважать. Если оступишься – станешь на кривую дорожку беспредела и скурвишься.
Давно уже не было в живых отца, давно отправились на тот свет почти все его друзья, однако отцовские слова навсегда стали тем компасом, по которому Монах и сверял свои поступки…
* * *
Черный «Хаммер» подъезжал к Сокольникам. Неподалеку от станции метро внедорожник попал в глухую километровую пробку. Бур с Музыкантом долго чертыхались, однако старый уркаган ничем не высказывал своего недовольства. Он с интересом рассматривал новые дома, прикидывал, сколько же тут всего изменилось за время его отсутствия. Вон в том супермаркете когда-то был занюханный советский гастроном, куда он сопливым пацаном бегал по просьбе матери за хлебом и молоком. А вон за тем домом в семьдесят пятом он дрался с двумя хулиганами на несколько лет старше себя и обоих победил. А вон на месте того рынка когда-то стоял киоск, который он в семьдесят восьмом так удачно раздербанил…
Не было больше ни старой Москвы, ни символов далекого детства. Теперь столичный пейзаж пестрел лишь чередой безвкусных реклам, за умеренную цену предлагавших все радости мира. Даже небо над родным районом – и то выглядело каким-то чужим и неприветливым…
По знакомым с детства тротуарам сновали красивые молодые бабенки, словно сошедшие с забугорных журналов. Грязные толстомордые бомжи неискренними голосами просили милостыню. Едва оформившиеся сикухи с неприличным сладострастием обгрызали бананы, крутили задницами. Малолетняя пацанва в папиных тачках самозабвенно глушила себя рэпом.
– Такое ощущение, что ты за границей, – прошептал Фомин, оглядываясь по сторонам, словно первокласник, попавший на экскурсию в диковинное место.
– А мы тебе говорили, – улыбнулся Музыкант. – Только Москва, пахан, – это далеко не вся Россия. Отъехать за сто километров от МКАДа – там все другое.
– В смысле?
– Ничего с семидесятых-восьмидесятых не изменилось. Только пить вот куда больше стали. А беспредел власти еще больше, чем тут, в столице.
Огромный джип полз по улице со скоростью сонной улитки. Наконец Бур изловчился, перестроился в левый ряд и вильнул в тесный дворик, в котором у Фомина прошли детство и юность.
Плавно остановив машину у подъезда, водитель произнес:
– Все, пахан, прибыли. Этаж и квартиру, надеюсь, не забыл?
– Разберемся, – отмахнулся Монах и неторопливой походкой направился к подъезду, вглядываясь в лица сидящих на лавочке старух, тщетно пытаясь узнать кого-нибудь из старых знакомых.
В просторном казенном кабинете царила тишина, изредка нарушаемая скрипом кресла и шелестом перекладываемых бумаг. Хозяин кабинета – немолодой мужчина в скромном костюме, с жесткими серыми глазами и волевым подбородком – внимательно просматривал компьютерные распечатки, то и дело стряхивая сигарету в пепельницу. Включив компьютер, он зашел в базу данных, сверяя распечатанное. Затем затребовал по селектору новые документы и скрупулезно просмотрел принесенную папку от начала и до конца. Покончив с документами, он с хрустом потянулся, подошел к окну и приподнял жалюзи. С Лубянской площади несло автомобильным чадом. Спешили прохожие, неслись автомобили, со стороны «Детского мира» доносился смрад паленого мусора.
– Кислорода хочется… – едва различимо прошептал хозяин кабинета. – А где его взять?
И тут в дверь кабинета постучали.
– Олег Александрович, к вам майор Тимошин, – сообщила секретарша. – Уже десять минут дожидается.
– Приглашайте…
Майор Тимошин, несмотря на разницу в возрасте и профессиональном опыте, был ближайшим товарищем хозяина кабинета. На Лубянке, где одни товарищи очень редко доверяют другим товарищам, иногда еще случаются не только внеслужебные отношения, но и абсолютное дружеское доверие… Естественно, демонстрация дружеских отношений начиналась лишь за стенами Лубянки – в самом же корпусе субординация соблюдалась неукоснительно.
– Аналитический отдел только что закончил проверку нашего нового клиента, – начал он после приветствия. – Я на всякий случай перепроверил – все сходится. Запросил МУР – сведения более или менее совпали.
– И каковы предварительные выводы? – сдержанно заинтересовался хозяин кабинета.
– Этот человек никогда не шел на контакт с властями. Более того: имеет ярко выраженную агрессивную направленность против любых представителей закона и государства. Но, с другой стороны, до этого ему приходилось сталкиваться с дилетантами из милиции, где умеют только орать и вымогать взятки. С нашим ведомством он никогда не пересекался.
– Ну, это вы напрасно, майор, на милицию клевещете, среди них тоже иногда попадаются настоящие профессионалы. – Олег Александрович откашлялся, давая тем понять, что на этом тема коллег исчерпана. Затем, вежливо подвинув к собеседнику пепельницу и сигаретную пачку, уточнил: – Значит, вы предлагаете отказаться от разработки объекта? Считаете, что и с нами он не пойдет на контакт?
Майор на секунду задумался, собираясь с мыслями, а затем ответил:
– Попробовать, конечно же, стоит. В любом случае мы ничем не рискуем. Правда, придется ускорить процесс легализации информации относительно Курчатовского института, но у нас уже все готово. Да и ребята из отдела по борьбе с коррупцией брались помочь.