– Угадал, полковник, – морпех по армейской привычке опускал уточняющее «под», автоматически повышая товарища в звании на одну ступеньку. – Дрянь дела, Серега… Не знаю, что уж там у них стряслось или пошло не так, но группа не выходит на связь – уже третья неделя пошла.
– А с торпедами что? Нашли, нет? Да рассказывай ты поживей, что тянешь-то, как…
– В том-то и загвоздка вся, что торпеды Скат с Тритоном успешно подняли – конечно, после того, как тот бывший прапор место показал… От сомалийцев пришло судно, ящики с торпедами на него погрузили, и кораблик благополучно ушел. Последняя информация как раз об этом и была. А следующий сеанс уже не состоялся…
– По другим каналам пробить пробовали? – без особой надежды поинтересовался Орехов, уже почти наверняка зная, что услышит в ответ, – если бы какая-то ясность появилась бы, то морпех сейчас вряд ли сидел бы в этом душном модуле.
– Пробовали, конечно, – тусклым голосом подтвердил догадки подполковника Вашуков, – но выяснить удалось лишь одно: на берегу тамошняя полиция случайно обнаружила брошенный джип. Или сообщил им кто – не знаю я точно. А в джипе – труп этого… Вострецова. Зарезали мужика. А все остальные как в воду канули.
Морпех не удержался и трижды сплюнул, не забывая суеверно постучать костяшками пальцев по деревянной столешнице.
– Та-ак, – снова повторил Орехов, усаживаясь напротив подполковника и в упор рассматривая собеседника напряженным, требовательным взглядом, – и что теперь? Ты здесь, как я понимаю, не с инспекторской проверкой и не антилоп пострелять в такую даль притащился…
– Нет, не антилоп, – жестко усмехнулся Вашуков и просто, словно речь шла о чем-то очень простом и обыденном вроде дружеского похода в баню, обрисовал задачу: – Надо торпеды найти и взорвать. И ребят тоже найти. Или хотя бы выяснить, как… они погибли.
– Ну да, – изображая идиотскую радость, делано всплеснул руками Орехов, – как же я сразу-то не сообразил?! «Сэр, не желаете ли спасти мир от апокалипсиса? У вас в запасе целых полчаса!» – «О’кей, парни, сейчас, только штаны подтяну…» Дурдом, б…дь! Ну, и чего ты ржешь?!
– Да так, вспомнилось, – сдержанная усмешка Вашукова превратилась в широкую, откровенную улыбку. – Пару дней назад я почти то же самое говорил одному полковнику из разведотдела – так он тоже типа ржал чуток. Так что не злись. Видишь, у нас с тобой даже мысли сходятся, как и бывает среди умных людей…
– Да? – Сергей отнюдь не дружелюбно взглянул на товарища. – А, по-моему, в народе говорят маленько иначе – что-то там про дураков…
Орехов вскочил на ноги, прошелся раз-другой по крохотной комнатке, умудрился стукнуться коленкой о край железной кровати, снова выматерился и, опять усаживаясь к столу, напрямую предположил:
– И раз ты, весь такой засекреченный, сидишь тут, у меня в сарае, то я делаю вывод: спасать мир и взопревшие от страха генеральские… спины придется нам с тобой. Угадал?
– И ребят искать – тоже, – утвердительно кивнул Вашуков, благоразумно помалкивая о том, что вся эта суета вокруг торпед, по сути, и началась с подачи Орехова. Морпех прекрасно понимал, что подполковник в состоянии сложить два и два, и сам не хуже других помнит о своей роли в «торпедной» истории. Как помнит и о том, что и наемника Джексона на роль достоверного прикрытия предложил тоже он…
– И ты так серьезно рассуждаешь о том, что два человека – заметь, подполковник, не очень-то и молодых! – смогут сделать то, что под силу разве что взводу хорошего спецназа? Да еще где – в краю, где каждый белый так же незаметен, как большая муха в сметане! А ты в курсе, что меня, между прочим, с боевой работы комиссовали ко всем чертям?!
– Сергей, ты девиз ВДВ не забыл? – В глазах морпеха появилась грустная усмешка. – Вроде бы, если мне память не изменяет, – «Никто, кроме нас»? И ты не хуже меня знаешь, что это не просто красивые слова. Вот и получается, что больше некому, товарищ подполковник…
– Да ничего я не забыл, – огрызнулся Орехов, выуживая из помятой пачки сигарету без фильтра и прикуривая от дешевенькой пластмассовой зажигалки.
Минуту-другую он молча курил, окутываясь облачками отнюдь не самого ароматного дыма, и не обращая ни малейшего внимания на морщившегося от ядовитой атаки Вашукова. Потом провел сухой ладонью по доскам стола, словно освобождая место для тактической карты с ее синими и красными стрелками, обозначающими хитрые оборонительные и наступательные маневры батальонов, полков и дивизий, и уже совсем другим, деловым тоном предложил:
– Давай, командир, высказывай свои соображения! Думать будем, однако…
Пачка новеньких купюр в фирменной банковской упаковке обычно не воспринимается как настоящие деньги – для обретения соответствующего статуса и приличествующего ему уважения купюрам нужно походить по рукам, обрести легкую помятость и потертость…
Небольшая стопка купюр, лежавшая на краю стола, была «живой» – десятков восемь серо-зеленых бумажек, прошедших через множество рук, чуть помятых и давно утративших девственную чистоту и новизну. Президент Франклин, почему-то похожий одновременно и на потрепанного жизнью Сильвестра Сталлоне, и на пирата Билли Бонса из детской книжки, вроде бы бесстрастно взирал с верхней купюры, хотя временами казалось, что дядюшка Бен все же улыбается уголком рта и вот-вот подмигнет. Да еще и проворчит с добродушной усмешкой: «Что, ребята, нравятся вам бумажки с моим портретом?»
Судя по завороженному взгляду, в котором поблескивала самая обычная жадность, толстому темнокожему мужчине лет пятидесяти нравились бумажки с любыми портретами и картинками – лишь бы номинал купюр был посолиднее. Толстяк тыльной стороной ладони смахнул с мясистого лба капли пота, тщательно вытер о цветастую и явно несвежую рубашку руки и лишь после этого несмело тронул пальцами неровную пачку денег.
– Смелее, мой друг! Это хорошие деньги. Можешь пересчитать, – Мохаммада, судя по всему, забавляли некая робость и неприкрытая алчность хозяина ремонтной мастерской, принимавшего заказы на ремонт и строительство морских судов и суденышек самой разной величины и модификаций. – Это небольшой аванс – для начала. Чуть позже можно будет поговорить об основной сумме.
Толстяк с завидной сноровкой зашелестел купюрами и, закончив пересчет, недоуменно посмотрел на потенциального заказчика, качнув зажатыми в пальцах деньгами.
– И это ты называешь хорошими деньгами? Здесь всего одна тысяча семьсот долларов!
– Значит, правильно говорят люди… А я, глупый, не хотел верить, – делано грустнея лицом, начал сокрушаться Мохаммад, разводя руками с зажатыми в правой ладони четками.
– А что говорят… люди? – настороженно спросил толстяк, кладя пачку купюр на стол.
– Говорят, что наш уважаемый Юсуф богатым стал, заносчивым… Ни с кем делиться не хочет. Нехорошо, дорогой. Жадных, забывающих поделиться с бедными и несчастными, Аллах наказывает. Там, в пачке, четыре Франклина, двадцать Джексонов, десять Грантов и целых сорок Гамильтонов, – имея в виду портреты американских президентов и деятелей, изображенные на деньгах, издевался Мохаммад, – а тебе все мало… Семьдесят четыре хорошеньких, побывавших в обращении купюры! И, между прочим, я тебе не подсунул ни одной пятерки с Линкольном! Наверное, ты хочешь меня обидеть, дорогой Юсуф…