Тот, который появился перед наемниками вторым, заорал:
– Хватайте его, он – самозванец! Хасан!
Но тот, что стоял у джипа, вскинул руку с пистолетом, взял своего близнеца на прицел и громко, но спокойно сказал:
– Нет, это он самозванец. Связать его. А Хасан тебе больше не помощник. Он уже отчитывается Аллаху.
Обалдевшие наемники, оказавшиеся сразу между двух командиров, растерянно хлопали глазами, наставив автоматы на обоих. Но поверить было проще тому, кто отдал им деньги. Большие деньги.
– Командир? – наемник, который обещал проследить за справедливым дележом, обратился к «первому», наставив автомат на «второго». К словам о смерти Хасана он отнесся равнодушно – наемник-араб не пользовался ничьей симпатией.
– То, что он самозванец, легко проверить, – сказал «первый». – У него на глазах цветные контактные линзы. На моих глазах линз нет, они у меня разного цвета от рождения. Я – Дениз Бахтияров, а он – нет.
Шайтан не успел ничего сделать, ни отпрыгнуть, ни выстрелить – слишком близко он подошел к бойцам, которых все еще считал «своими». Он еще поднимал руку с пистолетом, а уже чья-то нога в тяжелом горном ботинке летела к точке, в которой должна была совместиться с его пальцами, сжимающими пистолетную рукоятку, а приклад автомата другого наемника стремительно двигался навстречу его лобной кости. Яркая вспышка, совмещенная с острой болью, закончилась для Шайтана погружением в непроглядную тьму.
Поэтому он не видел и не чувствовал, как из его глаз вынули линзы, после чего без лишних церемоний связали и воткнули в рот кляп, а потом забросили в багажник оставшегося «Гелендвагена», который подогнали к штабу.
– Все, командир, теперь он твой, – все тот же наемник подошел к Бахтиярову, – а мы, пожалуй, поедем. Ты прав – нечего тут больше ловить. Удачи тебе. Прощай!
Заурчал мотор, и машина, увозившая последних бойцов «эскадрона смерти», выкатилась за ворота.
Бахтияров устало прислонился к борту джипа, на котором приехал, посмотрел на часы. И вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Тело само развернулось в боевую стойку, посылая вперед руку с пистолетом. И замерло. Из дверного проема в стене зиндана появились двое в измятом и грязном камуфляже натовского образца. Лицо того «натовца», что вышел вторым, без оружия, держась за стену, не вызывало у Дениза никаких ассоциаций и воспоминаний. Но тот, что шагал впереди, держа в руках автомат, который несколько минут назад наверняка был в руках тюремного охранника… Нет, не может быть!
Но призрак из прошлого привычным движением забросил автомат за спину и сказал:
– Ты зря так волновался. Я бы их всех положил, если бы что-то пошло не так.
– Андрей? Ты?! – только и смог выдавить из себя изумленный до глубины души Бахтияров.
– Да, я, – кивнул Батяня, остановившись перед ним. – Хотел тебя отблагодарить за Дагестан – жизнь и доброе имя спасти, но ты сам управился. Так что я по-прежнему твой должник.
– Андрей, друг… – сумел лишь сказать бывший десантник.
Выбравшись из его объятий, Лавров посерьезнел:
– Знаешь, Дениз, надо бы зачистить территорию… Прежде чем мы последуем примеру твоих подчиненных… Ну, якобы твоих… В смысле, покинем это богом забытое место.
– Согласен. Но сначала, – Бахтияров улыбнулся так искренне, как давно уже не улыбался, – познакомь меня с твоим напарником. Он-то ведь знает, кто я.
– Алексей Павлов, капитан, – протянул ему руку «незнакомец», а Батяня, рассмеявшись, добавил:
– Если у тебя есть бутылка растительного масла, пачка макарон, десяток коробков спичек, кусок веревки и капитан Павлов, то через десять минут у тебя будет взрывное устройство. Лучший подрывник, какого я знаю, если ты не понял.
– Хорошая специализация, – одобрил Бахтияров. – Она нам очень поможет в том, чем мы сейчас займемся…
Спустя час два автомобиля – белый пикап с удлиненной кабиной и квадратный, как бульдозер, черный джип – уже пылили по извилистой дороге среди скал, уводившей их прочь от бывшей базы «эскадрона смерти». В кузове пикапа виднелись два продолговатых черных мешка – десантники не стали хоронить здесь погибших товарищей. Позади к небу тянулись столбы густого дыма. Пыль после серии мощных взрывов уже успела осесть.
Кинувшиеся в Пальмиру на следующий день после загадочной смерти полковника Салеха агенты УПБ вместо базы «эскадрона смерти» обнаружили все еще дымящиеся остовы жилых домиков и автомобилей, разбросанные по всей территории почерневшие обломки, автоматные и пулеметные гильзы, взорванные входы в некоторые пещеры, две большие воронки, наводившие на мысль о ракетном или артиллерийском обстреле… И ни одного намека на то, кто это сделал и куда подевались те, кто должен был здесь находиться. Ни одного трупа или иного свидетельства, объяснявшего хоть что-нибудь. Разве что один из сгоревших джипов подозрительно напоминал пропавшую машину полковника, но остов обуглился настолько, что проверить это не было никакой возможности. Трехдневные поисковые работы тоже ничего не дали. Впрочем, поисковики, хотя и перерыли все на территории базы, не стали раскапывать взорванные пещеры, сославшись на отсутствие специальной техники да и времени на проведение таких раскопок.
Группа спецназовцев под командованием капитана Ахмада Наджи, приданная полковнику Салеху для помощи в поиске якобы высадившихся в районе Пальмиры натовских десантников, исчезла бесследно. К слову, сам факт существования этих парашютистов, информация о которых была получена от сбежавших в Турцию противников президента Асада, так и не был ничем подтвержден. Злые языки утверждали, что бойцы капитана вместе с ним самим перешли на сторону повстанцев, как это в последние месяцы сделали сотни военнослужащих правительственных войск, однако эти слухи так и остались слухами. Впрочем, это стало ясно гораздо позже.
А в тот день, когда коллеги покойного Салеха покидали в который раз обезлюдевшую Пальмиру, примерно в сотне километров на северо-запад от мертвого города произошло внешне ничем не примечательное событие. На развилке дорог посреди пустынной местности, окруженной холмами, похожими на элементы лунного пейзажа, остановились две машины. Белый пикап, из тех, на которые ливийские повстанцы, свергнувшие Каддафи, так полюбили ставить крупнокалиберные пулеметы – японский, полноприводный, на больших, слегка дутых шинах. И черный, поблескивающий сквозь пыль хромированными деталями «Гелендваген».
Из немецкого джипа выбрались двое крепких загорелых мужчин средних лет, одетых, как туристы из Европы: легкие светлые брюки, белые майки. Они вышли вперед, на пятачок между вставшими на обочине машинами. В пикапе тоже открылись двери, выпуская наружу мужчину и женщину, которые подошли к своим попутчикам.
– Ну, вот и все, – голос Бахтиярова предательски дрогнул. – Дальше у нас разные дороги.
– А может, все-таки с нами? – Батяня понимал, что дело это уже решенное, но расставаться не хотелось, и удержаться от этого вопроса он не смог.