Цезарио не сводил глаз с ее напряженного лица. Атмосфера в комнате становилась накаленной. Как бы ему хотелось зарыться пальцами в эти чудные волосы, провести рукой по маленьким напряженным плечикам и сказать: если она захочет, то только небо будет ему пределом, ведь в мире нет ничего, что бы он для нее не сделал…
Но сейчас такие слова могли бы дать в руки Джесс опасное оружие. Природная осторожность, как всегда, удержала Цезарио.
— Пойдем, я познакомлю тебя со Стефано и Элис, — сказал он.
Его рука легла ей на спину, мягко подталкивая в сторону гостиной.
На мгновение он остановился, Джесс вопросительно подняла на него глаза. Волна возбуждения прокатилась по ее телу. Она вдохнула аромат его одеколона с легкой цитрусовой ноткой. Заметив на его подбородке уже проступившую щетину, она почувствовала легкое покалывание в пальцах — такова была сила желания прикоснуться к его лицу. Ее тело пришло в готовность, словно кто-то повернул выключатель. Каждый раз, когда Цезарио подходил так близко, реакция ее тела становилась абсолютно однозначна. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее… Хотелось просто до боли…
— Я знаю, маленькая моя… — прошептал Цезарио. Его блестящие глаза стали бронзовыми от чувственного напряжения. — Увы, нас ждут гости.
Неужели он и в самом деле это сказал? Значит, догадался? Эта мысль ошеломила Джесс.
С горящим от смущения лицом она вошла в гостиную и увидела крепко сложенного мужчину с живыми карими глазами и высокую стройную блондинку. Блондинка была такой эффектной, что Джесс стоило труда отвести от нее взгляд.
— Я с нетерпением ждала этой встречи, чтобы познакомиться с вами, — улыбнулась Элис ди Сильвестри.
Цезарио нежно обвил Джесс рукой за талию, и она поняла: и перед этой аудиторией ей придется исполнить роль счастливой невесты.
Она улыбнулась, ей стало легче. Весь груз беспокойства, страха и гнева вдруг куда-то исчез.
«В моей жизни случались куда менее приятные вещи, чем брак по расчету, — напомнила себе Джесс. — И что бы теперь ни грозило мне, я все равно выстою…»
Отец посмотрел на Джесс и вдруг спрятал подозрительно заблестевшие было глаза:
— Ты выглядишь как картинка.
Чувствуя себя неловко в непривычно женственном наряде, Джесс глядела на себя в зеркало. Стилист приложил немало труда, чтобы заставить ее тяжелые кудри рассыпаться легкими кольцами по открытым плечам. Прекрасная тиара с бриллиантами, достойная самой принцессы, блестела в темных волосах. Тиару прислал ей Цезарио, не забыв добавить, что это фамильная ценность.
Джесс усмехнулась. Уж не боялся ли он, что она воспримет это как личный подарок? О нет, относительно жениха у невесты не было иллюзий…
Цезарио ди Сильвестри не собирался вносить ничего лишнего в их отношения. Это был умный и расчетливый мужчина. Обладая страстным сексуальным темпераментом, в душе он всегда оставался холоден.
Он хотел ребенка. Но ребенку, который у них появится, за теплотой человеческой доброты и внимания придется обращаться исключительно к ней, его матери. В своей жизни Цезарио привык планировать буквально все. Столкнувшись с проблемой, он тут же решал, как с ней справиться. А еще Цезарио был просто одержим контролем — требовательная натура с чересчур высокими стандартами и ожиданиями. Ничто, за исключением самого лучшего, не могло его удовлетворить. Что тут же вызывало вопрос: почему мужчина, который мог жениться на любой красивой и богатой женщине, с хорошим положением в обществе, остановил свой выбор на ней — простом ветеринарном хирурге?
Может, все дело в ее сексуальной привлекательности? Или в том, что когда-то она сказала ему «нет» и отказалась от дальнейших встреч? Но мог ли такой роскошный мужчина оказаться таким примитивным?
Джесс не рассматривала свою привлекательность как особое преимущество. Несколько лет назад она стала объектом желания мужчины, что едва не стоило ей жизни. От этих воспоминаний ее передернуло.
Ее племянница и племянник, Эмма и Гарри, четырех и пяти лет, были прелестными крошками и служили хорошим антидотом ее не слишком радужным мыслям. Эмма носила яркие цветастые платья, а Гарри всегда был одет словно маленький хорошенький паж. Их мама, Леандра, согласилась исполнить роль ее лучшей подруги на свадьбе. Правда, она сокрушалась, что Джесс решила не устраивать девичник. Как это так — не отметить конец своей одинокой жизни?
А у Джесс не хватило мужества признаться, что очень скоро она снова останется одна. Гораздо раньше, чем кто-либо мог предположить, кроме разве что ее осведомленной матери…
— Если бы он мог видеть тебя сейчас, — сказал Роберт, когда Леандра что-то говорила детям, — непременно бы пожалел, что так с тобой обошелся.
Джесс замерла от этого не к месту высказанного сожаления. Когда ей было девятнадцать, кризис индивидуальности, который она пережила в тот беспокойный год, научил ее не строить воздушных замков. Лучше дьявол, которого ты знаешь, чем дьявол, которого ты не знаешь. Она научилась быть благодарной за годы любви и заботы — всего того, что получала от Роберта Мартина. Если бы Джесс не боялась испортить макияж, она бы расцеловала своего милого старого отца. Но сегодня ей хотелось выглядеть совершенной. Что совсем не было связано с так называемым женским самоуважением, о котором говорил Цезарио.
Ей просто хотелось быть достойной своего прекрасного платья. Не ради себя. И не ради Цезарио. Ведь когда-нибудь эти фотографии увидит ее ребенок. «Мне все время нужно помнить о главном, — сказала она себе. — В конце концов, ведь только ребенок и имеет значение».
К сожалению, эти мысли не могли полностью подавить и другие — об ожидающей ее брачной ночи.
Живот скрутило, как только она представила лицо Цезарио, когда он увидит ее шрамы. По ее мнению — мнению хирурга, — они не были ужасными. Раны хорошо зажили, не оставив на коже почти никаких уплотнений. Был шанс, что при плохом освещении он вообще их не заметит. С другой стороны, этот мужчина — перфекционист по натуре, привык к самым красивым женщинам. Ну а она… она теперь далека от совершенства. Вспыхнувшая паника заставила Джесс замереть. Вдруг Цезарио оттолкнет ее изувеченное тело? Многие люди испытывают инстинктивное отвращение к шрамам и ничего не могут с этим поделать…
Машина остановилась возле входа в церковь. Джесс отругала себя за эти мысли — нет смысла беспокоиться о том, что еще не произошло.
Ее сердце стучало как набат, когда она смотрела на маленькую, украшенную цветами церковь Чалбери-Сант-Хеленс. Переполненный до отказа неф ограничивал количество гостей, которые могли присутствовать на церемонии.
Увидев у алтаря высокую фигуру Цезарио, Джесс вдруг почувствовала, что задыхается. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы эта свадьба была настоящей — такой, когда двое влюбленных приносят друг другу свои клятвы ради их общего будущего. Тот расчетливый и холодный обмен услугами и потребностями, на который они оба согласились, существовал на каком-то другом уровне. А сейчас… сейчас Джесс чувствовала себя несчастной и обделенной. Слезы подступили к ее глазам.