На минуту воцарилась полная темнота и мертвая тишина.
– Удирай! – сказал Коконнас Ла Молю. – Смелей! Смелей!
Ла Моль не заставил просить себя дважды: он бросился к стене и стал ощупывать ее руками, стремясь попасть в опочивальню и спрятаться в столь хорошо знакомом ему кабинете.
Но едва он переступил порог опочивальни, как столкнулся с каким-то мужчиной, который только что вошел туда потайным ходом.
– Что все это значит? – в темноте заговорил Карл, и в голосе его послышались грозные ноты. – Разве я враг пирушек, что при виде меня происходит такая кутерьма? Эй, Анрио! Анрио! Где ты? Отвечай!
– Мы спасены! – прошептала Маргарита, схватив чью-то руку и приняв ее за руку Ла Моля. – Король думает, что мой муж в числе гостей.
– Я и оставлю его в этом заблуждении, не тревожьтесь, – сказал Генрих, отвечая в тон королеве.
– Великий Боже! – воскликнула Маргарита, выпуская руку, оказавшуюся рукой короля Наваррского.
– Тише! – сказал Генрих.
– Тысяча чертей! Что вы там шепчетесь? – крикнул Карл. – Генрих, отвечайте, где вы?
– Я здесь, государь, – раздался голос короля Наваррского.
– Черт возьми! – прошептал Коконнас, державший в углу герцогиню Неверскую. – Час от часу не легче!
– Теперь мы погибли окончательно, – ответила Анриетта.
Коконнас, чья смелость граничила с безрассудством, решив, что рано или поздно, а свечи зажечь придется, и чем раньше, тем лучше, выпустил руку герцогини Неверской, нашел среди осколков подсвечник, подошел к жаровне, раздул уголек и зажег свечу.
Комната осветилась.
Карл IX окинул ее вопрошающим взглядом.
Генрих стоял рядом с женой, герцогиня Неверская была в углу одна, а Коконнас, стоя посреди комнаты с подсвечником в руке, освещал всю сцену.
– Извините нас, брат мой, – сказала Маргарита, – мы вас не ждали.
– Вот почему, ваше величество, как вы изволили видеть, вы нас так и напугали! – заметила Анриетта.
– Я, вставая, опрокинул стол. Значит, перепугался не на шутку, – догадавшись обо всем, произнес Генрих.
Коконнас бросил на короля Наваррского взгляд, казалось, говоривший: «Прекрасно! Вот это муж так муж – все понимает с полуслова».
– Ну и кутерьма! – сказал Карл IX. – Анрио, твой ужин на полу. Пойдем со мной – ты закончишь ужин в другом месте; сегодня я кучу с тобой.
– Как, государь? – сказал Генрих. – Ваше величество оказывает мне такую честь?
– Да, мое величество оказывает тебе честь увести тебя из Лувра. Марго, одолжи его мне; завтра утром я тебе его верну.
– Ах, что вы, брат мой! – молвила Маргарита. – Вы не нуждаетесь в позволении – здесь вы хозяин.
– Государь! Я пойду к себе взять другой плащ и сейчас же вернусь, – сказал Генрих.
– Не надо, Анрио; тот, что на тебе, вполне хорош.
– Но, государь... – попытался возразить Беарнец.
– Говорят тебе, не ходи, тысяча чертей! Ты что, не понимаешь, что тебе говорят? Идем со мной!
– Да, да, идите! – внезапно вмешалась Маргарита и сжала мужу руку: по особенному выражению глаз Карла она поняла, что происходит нечто весьма серьезное.
– Я готов, государь, – сказал Генрих.
Карл перевел взгляд на Коконнаса, который, продолжая выполнять обязанности осветителя, зажигал другие свечи.
– Кто этот дворянин? – спросил он Генриха, не сводя глаз с пьемонтца. – Часом, не господин де Ла Моль?
«Кто это ему наговорил про Ла Моля?» – подумала Маргарита.
– Нет, государь, – ответил Генрих. – Господина де Ла Моля здесь нет, и очень жаль, что его нет, а то я имел бы честь представить его вашему величеству вместе с его другом – господином де Коконнасом; они оба неразлучны, и оба служат у герцога Алансонского.
– Так, так! У великого стрелка! – сказал Карл. – Ну, ну!
Он нахмурил брови.
– А этот Ла Моль не гугенот? – продолжал он.
– Обращенный, государь, – ответил Генрих, – я за него отвечаю, как за самого себя.
– Если вы отвечаете за кого-нибудь, Анрио, то после того, что вы сегодня сделали, я уже не имею права сомневаться. Но все равно мне хотелось бы посмотреть на этого самого господина де Ла Моля. Ну, не беда, посмотрю когда-нибудь в другой раз.
Еще раз обшарив комнату своими большими глазами, Карл поцеловал Маргариту и, взяв под руку короля Наваррского, увел его с собой.
У дверей Лувра Генрих хотел остановиться и что-то сказать какому-то человеку.
– Идем, идем! Не задерживайся, Анрио! – сказал Карл. – Раз я говорю, что воздух Лувра сегодня вечером для тебя вреден, так верь мне, черт возьми!
«Что за черт! – подумал Генрих. – А как же де Муи? Что с ним будет? Ведь он останется совсем один у меня в комнате! Только бы воздух Лувра, вредный для меня, не оказался еще вреднее для него!».
– Да, вот что! – сказал король, когда они с Генрихом прошли подъемный мост. – Ты, значит, не против, что дворяне герцога Алансонского ухаживают за твоей женой?
– Как так, государь?
– А разве этот господин Коконнас не делает глазки Марго?
– Кто вам сказал?
– Да уж говорили! – ответил король.
– Это просто шутка, государь: господин де Коконнас делает глазки, это верно, но только герцогине Неверской.
– Вот как!
– Ручаюсь.
Карл расхохотался.
– Ну, хорошо, – сказал он, – пусть теперь герцог де Гиз попробует сплетничать: я утру ему нос, рассказав о похождениях его невестки. Впрочем, – спохватился Карл, – я не помню, о ком он говорил, – о господине де Коконнасе или о господине де Ла Моле.
– Ни о том, ни о другом, государь, – сказал Генрих. – За чувства моей жены я ручаюсь.
– Отлично, Анрио! Отлично! – сказал король. – Люблю тебя, когда ты такой. Клянусь честью, ты славный малый! Я думаю, что без тебя мне будет трудно обойтись.
Сказавши это, он свистнул особенным образом, и четверо дворян, ждавших на углу улицы Бове, тотчас подошли к королю, после чего они все вместе исчезли в закоулках города.
Пробило десять часов.
Когда король и Генрих ушли, Маргарит, просила:
– Так как же? Сядем опять за стол?
– Ну нет, – ответила герцогиня Неверская, – я натерпелась такого страха! Да здравствует домик в переулке Клош-Персе! Туда не войдешь без предварительной осады, там наши молодцы имеют право пустить в ход шпаги... Господин де Коконнас! Что вы ищете в шкафах и под диванами?