На остатки разбитой армии всегда жалко смотреть. Оборванные, грязные, зачастую потерявшие или побросавшие оружие, перевязанные окровавленными тряпками – они представляют собой очень жалкое зрелище. На офицеров, сохранивших коней, солдаты смотрят с откровенной ненавистью, потому что сами вынуждены тащиться пешком. Это вам не наступление, когда у людей на ногах буквально вырастают крылья. И, как обычно бывает, одно несчастье тянет за собой другое. Дисциплина стремительно падает, и то, что буквально три дня назад было превосходным полком, на глазах превращается в шайку мародеров и бандитов.
Вот буквально вчера банда бывших солдат ворвалась на ферму. Они убили хозяина и его жену, разграбили дом и, главное, кладовые, забрав все продукты, какие только смогли найти, увели с собой обоих дочерей. Девочкам еще не исполнилось и шестнадцати, но солдаты обоих изнасиловали и бросили умирать в кустах у дороги. Как ни странно, одна выжила, и выползла прямо на дорогу, когда по ней проезжал Вашингтон со своим штабом. Взбешенный генерал приказал кавалеристам догнать эту шайку, однако мародеры при приближении его солдат, разбежались в разные стороны. Поймать удалось только человек десять, которых тут же повесили на придорожных деревьях, генерал был скор на расправу в таких случаях. Но ничего поделать он не мог. После того как к англичанам присоединились эти проклятые русские, его армия потерпела несколько сокрушительных поражений, и просто перестала существовать, как организованная сила. Не помогла даже помощь французов, так как генерал Рошамбо сдался в плен. И ведь победа была так близка! Они загнали в угол генерала Клинтона и уже готовились прикончить его, как появились русские. Русские, опять русские, всюду русские!
Здесь генерал даже сплюнул. Проклятые французы! Если говорить точнее, Жан-Батист Донасьен де Виме граф де Рошамбо. Ну разве такого может интересовать чья-то свобода? Разве будет он сражаться за свободу? Проклятый Сувара опрокинул французов, после чего русская пехота нанесла удар в спину американцам, стоящим против англичан. И едва послышался крик «Русские идут!», как Континентальная армия просто разбежалась, слишком хорошо помнили они штыковые удары этих дьяволов.
А хитрющий русский генерал выпустил всех пленных французов под честное слово, обязав не сражаться больше в Америке. Самое интересное, что он даже сумел убедить генерала Клинтона отправить этих пленных обратно во Францию. Поистине, скифская хитрость! Разве теперь можно будет найти француза, который согласится ехать в Америку, помогать борьбе против английской тирании? Нет, король Людовик может отправить сюда и вторую армию, только сражаться она не станет.
И еще эти проклятые казаки… Они совсем непохожи на ленивых и неповоротливых англичан. Возникают буквально ниоткуда, точно призраки, наносят удар и исчезают бесследно. Армия в состоянии близком к панике. Стоит кому-нибудь крикнуть: «Казаки идут!» – и целые батальоны разбегаются по кустам, особенно сейчас, после разгрома под Йорктауном.
Потихоньку рассветало. Генерал поднял свою армию, или то, что от нее осталось, еще затемно, чтобы попытаться хоть как-то оторваться от преследования. Он не сомневался ни минуты, что проклятый генерал Сувара будет преследовать его, пока остатки американской армии не растают, точно дым. Надо было спешить, однако измученные полуголодные солдаты просто не могли двигаться быстрее.
Генерал вместе со своими адъютантами ехал по обочине. Армия маршировала в некоем подобии ротных колонн, вид которых ему совершенно не нравился. Не более трех тысяч человек осталось… Солдаты шли понуро и расхлябанно, стволы ружей торчали в разные стороны, никто даже не пытался идти в ногу. Хуже того, командиры не обращали на это никакого внимания. И это на глазах у командующего! Он все понимает, три года войны измотали людей, постоянные марши и контрмарши, битвы, стычки и засады высасывают остатки сил. Приходится распускать людей по домам, и далеко не все потом возвращаются, несмотря на пламенные призывы конгресса. Пропади оно все пропадом – и прокламации ваши, и свобода, и англичане, и русские. Дайте только отдохнуть!
Сам генерал также чувствовал себя прескверно, он тоже был вымотан сверх всякого предела, у него неприятно дергалась щека, и он, если уж говорить совсем честно, с удовольствием прекратил бы борьбу. Но оставались несколько бешеных, которые продолжали кричать: «Война! Война до победного конца за светлые идеалы!» – хотя сами при этом не покидали уютных плантаций, а их единственной заботой оставалась выгодная продажа продуктов. Единственное, в чем они колебались, – продавать русским или англичанам. Этот вопрос каждый решал сам за себя, кому больше нравились российские империалы, кому английские гинеи. Вот только доллары никто брать не хотел.
Впрочем, после того, как Сувара взял штурмом Филадельфию и к нему в плен попал почти весь конгресс, влияние бешеных поослабло, хотя и не исчезло совершенно. Поэтому генерал Вашингтон был вынужден воевать дальше.
Генерал отвлекся от своих грустных мыслей и поднял голову. Слева темнел лес, еще окутанный утренним туманом, из него ощутимо тянуло прохладой. Справа где-то в зарослях кустов мирно журчала речушка, впрочем, такая же неприятно холодная, а ведь через нее предстояло переправляться. Генерал предпочитал с некоторых пор узкие проселки, потому что по всем приличным дорогам с удобными мостами шныряли казачьи разъезды.
– Полковник Хоуторн, – окликнул он глуповатого, но старательного офицера, командовавшего сводным пехотным полком, недавно бывшим целой дивизией, – вы уже выслали охранение на другую сторону реки?
– Конечно, генерал, сэр. Обязательно. Во всяком случае, я думаю, что выслали.
– Так вы думаете или выслали? – обозлился Вашингтон.
– Я думаю, что майор Ратледж выслал. Я даже уверен.
– Так уверен или думаю?! – обозлился Вашингтон.
– Разрешите проверить? – проблеял Хоуторн, видя начальственный гнев.
– Нет, теперь я сам проверю. И помогай вам бог… – оборвал его Вашингтон и пришпорил коня.
Впрочем, проверить ничего не удалось. Голова колонны, упершись в реку, остановилась, солдаты сгрудились на берегу, и никто не собирался лезть в эту холодную воду. Во всяком случае пехота охотно уступила эту честь нескольким уцелевшим пушкам, и сейчас орудийные передки вместе с зарядными ящиками застряли посреди реки, видимо, увязнув в иле. Артиллеристы также не спешили спускаться в воду, чтобы вытащить пушки, и все их действия свелись к разнообразной витиеватой ругани.
При виде этого бардака Вашингтон вскипел. Он и так уже был зол на Хоуторна, потому что его глупая беспечность могла дорого обойтись, а тут еще новое препятствие. И он просто сорвался, начав орать на солдат, как обычный капрал:
– Вперед! Быстро! Вытащить пушки! Где ваши офицеры?!
Разумеется, все сразу оживились, закипела суета, сержанты начали метаться взад и вперед, и, самое главное, ругань сделалась еще более громкой и изощренной. Солдаты, лениво отругиваясь, полезли в воду, вот только никто не собирался помогать артиллеристам. Те, наконец, тоже соизволили спрыгнуть с передков, облепили первую пушку и, ругаясь громче пехотинцев, поволокли ее к берегу. Но не успели.