Почему он позволил ей уйти одной? Почему не предложил отвезти ее?
А потом, вместо возвращения Синди с изюмом, пришли люди с ужасной новостью, и он спустился в ад.
Так что больше Нейт не хотел бросать поводья и пускать все на самотек. И в первую очередь не собирался поддаваться безумному желанию снова поцеловать Морган... и в этот раз не в щеку.
Поздравляя себя с пройденным испытанием, чувствуя себя Самсоном, вновь отрастившим волосы, Нейт убрал руку и отошел. Ему нужно было убираться отсюда, и как можно скорее.
— Знаете, я прикреплю сюда доску, на которую можно подвесить крючки. У меня есть пара отличных досок дома. Ее я прикреплю на штифты, так что все будет отлично держаться. — Он посмотрел на часы. — Репетиция почти закончилась, мисс Мак-Гир.
И только тогда понял, что, пообещав приделать доску, он предрек себе очередное испытание — ведь теперь придется приходить сюда еще раз!
Они вернулись в зал как раз в тот момент, когда миссис Уэлхэвен закончила. Эйс вприпрыжку сбежала со сцены и кинулась к отцу, счастливая, как будто окрики миссис Уэлхэвен ни капли не расстроили ее.
— Угадай что, папа!
— Что, милая?
— Миссис Уэлхэвен говорит, что один из нас, из нашего класса, будет рождественским ангелом! Для него поставят специальную скамейку, очень высокую, чтобы казалось, что она на самой верхушке елки. И ангел будет петь, один!
Нейт помрачнел — он предвидел, какое огорчение ждет Эйс. Он любил свою дочь, но прекрасно знал, что ее ярко-рыжие волосы и хриплый голосок едва ли окажутся подходящими для роли рождественского ангела.
— Она намекает на то, что любой из вас может стать ангелом? — Раздражение в его голосе было явным, но Эйс его не заметила.
— Ну, только не мальчишки! — рассмеялась она. — Только девочка может стать рождественским ангелом. Например, я!
Ее голос был еще более хриплым, чем обычно, личико, совсем не ангельское, светилось надеждой.
Надежда. Самое опасное чувство из всех.
Нейт взглянул на Морган, которая даже не дала себе труда выглядеть расстроенной, учитывая то, как невероятна была надежда его дочери.
Нейт почувствовал яростное желание защитить Эйс от всех разочарований, насколько хватит его сил.
— Все-таки мне следовало вздуть эту миссис Уэлхэвен, — мрачно заметил он.
На следующее утро его настроение едва ли улучшилось.
— Папа, а мне снилась мама.
Нейт вздрогнул, потом заставил себя расслабиться. Он стоял у кухонного стола, упаковывая ланч, спиной к Эйс, которая устроила морскую баталию между плавающими в молоке остатками хлопьев.
Его собственные сны о жене никогда не заканчивались хорошо. Синди уносила ревущая горная река, и он не мог вернуть ее. Синди выпадала из самолета, и он не успевал схватить ее за руку...
Он просыпался, крича ее имя.
Но Эйс спала спокойно прошлой ночью. Стараясь не выдать свой страх, Нейт не повернулся к Эйс.
— М-да? — протянул он, затем уставился на ланч. Если он опять положит арахисовое масло, что скажет Морган? И с каких это пор его стало интересовать мнение Морган по таким вопросам?!
Возможно, с тех самых пор, когда он поглупел настолько, чтобы поцеловать ее.
Немыслимо, как взрослый мужчина, известный своим суровым нравом, боится услышать упрек из уст молоденькой учительницы.
— Это был хороший сон, — заявила Эйс, и Нейт с облегчением вздохнул. Может быть, они все-таки смогли пережить это несчастье.
Он заметил, что тоже стал постепенно возвращаться к привычной жизни. Если, конечно, брать в расчет поход по магазинам и добровольную помощь городу в подготовке рождественского шоу.
И благодарить за это стоило Морган. Опять эта Морган.
Протестуя против этого и против того, что какая-то его часть очень хотела получить одобрение мисс Мак-Гир, он толстым слоем намазал арахисовое масло на хлеб. Эйс любит арахисовое масло, вот и все.
— Ну, ты, бунтарь, — вслух поддразнил себя Нейт.
— Хочешь, расскажу тебе сон?
Он повернулся, посмотрел на дочь, слегка нахмурясь. Она была прелестна в новых джинсах и белом пушистом свитере. Даже ее волосы были аккуратно расчесаны и гладко уложены.
Нейт снова отвернулся:
— Конечно. Малина или клубника?
— Малина. Во сне мама была ангелом.
По спине Нейта пробежал холодок.
«Ты был моим ангелом, Хэт. Теперь я буду твоим».
— У нее было длинное белое платье и белые крылья. Она посадила меня на колени и сказала, что ей жаль, что она ушла от меня. Сказала, что любит меня.
— Хороший сон, Эйс. В самом деле.
— Мама сказала еще, что ей пришлось уйти от нас на Рождество, потому что люди забыли, что это такое, и она снова научит людей правильно его отмечать. Она сказала, что спасет Рождество. Это правда, папа?
После смерти Дэвида Синди действительно полюбила этот праздник. К тому времени, когда появилась Эйс, Синди просто души не чаяла во всем, что касалось Рождества, — индейка, елка, рождественские гимны, подарки.
Синди открыла в себе веру, которой никогда не знала прежде. Она верила, что Бог присматривает за своими детьми, что для всего на свете есть причина, даже если она этого не понимает.
Несмотря на то что Нейт не разделял ее веры, он находил это приятным противовесом собственному цинизму.
После смерти Синди его цинизм стал еще глубже, еще злее. Нейт почти грозил Небесам кулаком. Так вот, значит, как вы вознаградили ее веру? Вот, значит, как вы присматриваете за нами?
И каков же был результат? Ничего. Пустота в душе.
Он похоронил Синди на кладбище рядом с Дэвидом. Нейт несколько раз приходил туда, надеясь ощутить что-нибудь. Почувствовать чье-то незримое присутствие, но — нет. Ничего.
Потом он перестал ходить на кладбище, даже когда там была Молли, сестра Синди, — на Рождество, на ее день рождения.
И сейчас, слушая болтовню Эйс об ангеле, он чувствовал, что его цинизм обретает новую силу. Отчего-то у него было гадкое чувство, что он знал, к чему все это приведет.
— Надеюсь, милая, — сказал он, потому что прекрасно понимал, что никто в мире больше, чем они с Эйс, не нуждался в Рождестве.
К сожалению, он также был уверен, что этот сон больше связан с дурацким объявлением миссис Уэлхэвен, чем с Синди. И Эйс подтвердила это, счастливо заявив:
— Во сне мама сказала, что я буду рождественским ангелом!
Нейт изо всех сил старался, чтобы его лицо не исказила циничная гримаса. Даже одетая и причесанная, Эйс ни капли не походила на традиционного ангела, как его представляли: золотистые локоны, голубые глаза, белоснежная кожа. Его дочь скорее напоминала рыжего проказливого лепрекона.