– А еще... – Оксана опирается спиной о стену, накручивает на палец локон своих темных волос. Последний луч скатившегося за горизонт солнечного диска рисует неровный светлый зигзаг на ее груди с крупными шоколадными сосками. – Еще он зовет меня замуж.
Ястреб ощущает острую физическую боль. Она разрезает желудок нестерпимым жжением, отдается эхом во всем теле.
– И как же... ты? Согласна? – Голос у него теперь не глухой, хриплый. Так бывает по утрам в те редкие дни, когда Ястреб позволяет себе крепко выпить.
– Нет. – Лукавые искры в глазах Оксаны разгораются все сильнее. – Я к нему очень хорошо отношусь. Он мне нравится. Но запомни, Ястреб! Запомни на всю жизнь. Я люблю тебя! Только тебя...
* * *
В комнате уже совсем темно. И тихо.
Кровать больше не стучит о стену. Не скрипят покосившиеся старые ножки и матрасная пружина.
Сжав друг друга в объятиях, на постели лежат мужчина и женщина.
После долгой любовной схватки прошло уже несколько минут. Они молчат, потому что говорить больше не о чем. Ведь слова существуют для тех, кто не до конца понял друг друга, кто сомневается, ищет подтверждения взаимности своих чувств или свершившейся измены, реальной или мнимой. Предательство в любви, как и любое предательство, сначала происходит в душе. Когда же души так близки, так едины, так плотно и крепко связаны между собой, нет места подозрениям.
Ястреб достает сигареты, закуривает, поставив банку из-под кофе на край кровати.
Свет далекого прожектора, проникнув в комнату, слепит глаза.
Ястреб отворачивается и, выдохнув очередную струю дыма, вдруг начинает громко петь:
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна.
– Потише. Кирилловых разбудишь. Сам же сказал...
Ястреб не дает Оксане договорить. Он обнимает ее и впивается в губы долгим поцелуем.
Чтобы через минуту опять заставить старую кровать из ДСП стучать о стену. А потом опять курить, отворачиваясь от света далекого прожектора...
И думать о том, что ради таких минут стоит жить на этой грешной земле.