— Я умер. — Его клюв со стуком упал на землю.

Впрочем, довольно скоро выяснилось, что Грифон изрядно поспешил с таким выводом. Спустя минуту он уже сидел и чистил слипшуюся перепачканную шерсть, то и дело укоризненно поглядывая на братьев, словно они были виноваты в случившемся.

— Как я теперь летать буду? — причитал он. — Половину перьев повыдрали! И сделали меня таким, что смотреть жутко, сердце просто разрывается. От хвоста один огрызок остался. — Грифон любовно разгладил и расчесал кисточку. — Это просто безобразие.

— Может, его обратно приклеить? — серьезно спросил Чани.

— Нет-нет, — торопливо отскочил Грифон. — Меня нельзя обижать. Я животное редкое, почти исчезнувшее. Ре-лик-то-во-е!

Наконец Грифон закончил туалет, еще раз с видом трагического сожаления осмотрел себя и тяжело вздохнул.

— Нет, не то. Одни жалкие воспоминания.

— А как ты попал сюда? — спросила Рюби.

Грифон развел крыльями.

— Обычно. Прилетел. Лечу я, понимаете ли, лечу… Побывал на Огненной горе. Прекрасное место: чистый горный воздух, вулкан извергается… То есть что это я плету… Я хотел сказать: отвратительное место. Разреженный горный воздух, дышать просто нечем. Вулкан тут же… Неприятное соседство, сажей плюется, то и дело взорваться грозит… Премерзко. Вы там никогда не бывали? — Но тут он, похоже, вспомнил, кто такая Рюби, окончательно смутился, отвернулся и невнятно закончил: — Я и говорю, красота неописуемая…

Далее выяснилось, что Грифон вознамерился навестить старого приятеля

— Дворцового Стража, с которым подружился еще во времена Агастьи Блистающего. Тогда Грифон еще жил в зверинце Золотого Дворца. Однако когда прилетел на этот единственный оставшийся посреди Большого Болота островок, то змеи не нашел, скрылась куда-то. Грифон огорчился, но решил все-таки дождаться. Погулял, посвистел. Никто не откликался. Только пополз какой-то странный туман. Белый, мутный, как клейстер, жирный на ощупь. При этих словах Рюби многозначительно кивнула. Прямо как чашку киселя опрокинули на голову. Грифон не обратил на него никакого внимания и продолжал слоняться по островку, потом решил маленько соснуть, чтобы скоротать время — по какой-то причине ему обязательно нужно было дождаться Стража. Рано или поздно тот все равно выполз бы из своей норы. Когда Грифон проснулся, то оказалось, что он прочно приклеился к развалинам стены. На его беспорядочные крики примчался Дворцовый Страж, отругал… Грифон прикусил было язык, но поздно, вырвалось. Потом попробовал освободить, не получилось. И тут же пропал неведомо куда.

— Все ясно, — сказала Рюби. — Дворцовый Страж услышал наши голоса и скрылся. А потом почему-то решил, что именно мы виноваты в том, что этот недотепа приклеился. — Грифон засопел. — И Страж напал на нас.

— Я попросил бы вас выбирать выражения, — гордо изрек Грифон.

— Помалкивай, кошка драная, — оборвал его Чани.

— П-ф. Грубый, нахальный, невоспитанный мальчишка, — парировал Грифон.

— Но-но… Я тебя, — повернулся к нему Чани.

Грифон торопливо отскочил в сторону, с треском расправил крылья и шумно взлетел. Уже сверху, оказавшись в безопасности, крикнул:

— Хулиган!

— Больше я тебя спасать не стану, — пообещал Чани.

— И не надо, — хвастливо ответил Грифон. Проваливаясь на правое крыло, видимо, сильнее пострадавшее, он умчался.

Чани украдкой чуть-чуть выдвинул меч из ножен. Лезвие снова сияло успокоительным синим светом.

— Опять Хозяин Тумана, — сказал Хани.

— Совершенно верно. Он, — подтвердила Рюби.

— Чем ему помешал этот чудак? — пожал плечами Хани.

— Он охотился не за ним, — презрительно усмехнулся брат.

— За нами?!

— Да, — ответила Рюби. — Хозяину Тумана очень не хочется, чтобы мы дошли до цели.

— А мне кажется, что вы ошибаетесь, — возразил Хани. — Он не подозревает о нас. Это просто дорожные трудности и приключения. Хотя, может быть, я и ошибаюсь.

9. БОЛОТНИЧЕК

Как они сбились с дороги — не заметил никто. Возможно, подкупило то, что по другую сторону островка Большое Болото резко изменилось. Больше оно не напоминало мертвую пустыню. Это было самое обычное болотце, только слишком большое. Пропали унылые черные и коричневые цвета, их сменила зелень всевозможных оттенков. Появились полосы жиденького мха, пожелтевшие заросли тростника и камыша, лужайки на удивление сочной травы. Правда, грязь под предательски манящим ковром травки была по-прежнему черной и вонючей, в чем Хани убедился лично, неосторожно забредя на такую полянку и провалившись по колено. Кое-как выбравшись, он долго чистился, но полностью выскрести впитавшуюся грязь ему не удалось, и едкий запах преследовал его еще много дней спустя.

В Болоте появилась жизнь. Конечно, лучше было не встречаться с шуршащими в тростниках жирными длинными гадюками. С наступлением темноты прямо у самого лица начинали порхать с противным скрипучим писком летучие мыши, тоже не вызывавшие больших симпатий, но все-таки это были живые существа. Мертвая пустыня казалась гораздо страшнее. Днем путников сопровождал оглушительный лягушачий хор, где каждый из солистов делал все возможное, чтобы перекричать соседа. Сосед, понятно, отвечал тем же. Но так или иначе, Болото переменилось.

Когда они опустились на большую кочку, чтобы подкрепиться, Рюби с непонятным весельем сообщила:

— А ведь мы снова заблудились.

— Да? Вот чепуха, — равнодушно отозвался Хани. Потом до него дошло, что именно она сказала, он вскочил, выпучив глаза. — Как?!

— Сядь и поешь спокойно, — хладнокровно посоветовал Чани. — Не знаю, что бы мы только делали без твоего каменного хлеба, — обратился он к Рюби.

— Разыскать какую-либо еду на Большом Болоте, по-моему, абсолютно невозможно. Да садись же ты, — поторопил он Хани. — Воплями делу не поможешь.

— И это как раз тогда, когда мы уже почти выбрались из Болота, — опечалился Хани. — А сейчас мы тут проплутаем еще долго.

— Если вообще выйдем, — удивительно спокойно добавил Чани. — Не исключено и такое.

— Ты что, шутишь? — обиделся Хани.

— Я? Ничуть.

Хани почти всерьез надулся, но потом сообразил, что это и в самом деле серьезно. И тогда испугался.

— Как это могло случиться?

— Я думаю, что это все тот же Обманный Туман, — предположила Рюби. — Хозяин Тумана сначала просчитался, когда выпустил его так открыто. На сей раз он, видимо, действовал более осторожно, втихую, исподволь. Может быть, даже примешивая творения своего чужемерзкого колдовства к обычному утреннему туману. Ведь Обманный Туман почти такой же с виду. Надо признаться, он сумел обмануть нас.