Он решительно выдохнул, понимая, что сейчас Марам не удастся убедить ни в чем.
— Так почему же ты решила вернуться к отцу? Если ты не намерена вычеркивать его из своей жизни, полагаю, что могу заслужить такое же снисхождение?
— Снисхождения не заслуживает ни он, ни ты. Вас обоих я любила больше всех на свете. Я доверяла вам обоим, а вы использовали меня и злоупотребили моей любовью и доверием. Я до сих пор не в состоянии полностью понять, как вы на такое пошли. Мне кажется, я возненавижу тебя сильнее, когда узнаю обо всех последствиях твоей затеи.
Амджад зажмурился, не сомневаясь в ее ненависти. И все-таки попробовал переубедить ее еще раз:
— Тогда, по крайней мере, попытайся понять…
— Конечно, я понимаю.
— Понимаешь? — повторил он, сбитый с толку.
— У тебя были очень серьезные причины. Ты и мой отец привыкли получать все, что хотите, и вам не важно, навредите вы при этом кому-нибудь или нет. — Она говорила спокойно, отчего у Амджада сердце сжималось все сильнее. — Ты спросил, почему я возвращаюсь к отцу? Во-первых, я намерена его убедить отдать тебе драгоценные камни.
У него замерло сердце. Амджад решил, что сейчас умрет. Марам была и в самом деле непредсказуема.
— Ты хочешь это сделать?! — выдохнул он, чувствуя головокружение.
— Я надеюсь, ты не думаешь, будто я делаю это для тебя. Ради тебя я теперь и пальцем не пошевелю. Просто хочу, чтобы мой отец перестал участвовать в деле, катастрофических последствий которого он не понимает и не сможет с ними справиться.
— Если ты беспокоишься, что он может пострадать, и едешь к нему на выручку, получается, ты его простила.
— Не простила. И не прощу! И я делаю это не ради отца. В отличие от тебя и него, я не ослеплена амбициями. Меня интересует судьба всей страны. Поддавшись эмоциям, я могу послать Зохейд ко всем чертям, как эта страна того заслуживает… Но, размышляя рационально и с позиции гуманизма, я не могу позволить, чтобы в стране начались племенные войны, если эти проклятые безделушки не вернутся в королевскую семью.
В душе Амджада проснулась гордость за Марам.
— Ты хорошо меня изучил и, вероятно, знал: я поступлю подобным образом сразу же, как только получу свободу. Наверняка именно поэтому ты меня и отпустил.
— Стой! Погоди минуту…
— Но, возможно, ты не слишком хорошо меня знаешь, — продолжала говорить Марам спокойным тоном. — Если бы ты хорошо меня знал, то догадался бы — похищать меня не нужно. Необходимо просто объяснить ситуацию и попросить меня о помощи. Я вернулась бы к отцу и донимала бы его до тех пор, пока он не вернул бы ювелирные украшения. Не бойся, ничего страшного не произошло. По крайней мере, для тебя. Я сделаю это сейчас. Как только папа сдастся, я позвоню тебе, чтобы забрали драгоценности.
Амджад прерывисто выдохнул:
— Ты действительно веришь, что он отдаст их тебе?
— Если ему не хватит ума и он будет сопротивляться, я пойду на крайние меры. Я скажу ему, что беременна. — И Марам повесила трубку.
Страдание, тоска и сожаление, услышанные в ее словах, эхом отозвались в его голове, которая едва не раскололась пополам.
Он задался вопросом: чем ему искупить свою вину перед Марам, которую он так коварно заманил в ловушку?
Марам оглядела роскошные парадные дворцовые покои отца.
Ей казалось, в ее теле жила другая душа, когда она в последний раз была в этом зале. Оставив дворец, она отправилась в поездку, во время которой встретилась с Амджадом. Вернулась Марам уже совсем иным человеком…
В пустыне она потеряла все, чем обладала. Кстати, Марам того заслужила. Она лишилась веры, эмоций, желаний и надежд на благоприятное будущее. И все из-за Амджада — человека, оказавшегося хладнокровным агрессором, взявшим ее в заложницы.
Окружающие Амджада люди считали его очень честным человеком. Никто не догадывался, что его честность — иллюзия. Он обманывал всех, не только Марам. Но она считала каждый его порок уникальной и удивительной чертой характера, за что и поплатилась…
Послышались торопливые шаги по мраморному полу, затем распахнулись двойные дубовые двери, и в зал стремительно вошел ее отец.
Марам смотрела на человека, который был для нее всем с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет. Высокий, гибкий и изысканный мужчина с золотистыми, как у Марам, глазами, с посеребренными сединой висками и ухоженной короткой бородой. До того как увидела Амджада, Марам считала своего отца самым великолепным человеком на земле! Да, она была настоящей папиной дочкой.
Жаль, что отец никогда не был одержим любовью к своей дочери, как она глупо полагала прежде.
Лицо ее отца дрогнуло, когда он обнял ее дрожащими руками.
— Марам, девочка моя, — произнес он у ее уха, и его дыхание взъерошило ее волосы. — Ты приехала…
Она спокойно высвободилась из его объятий:
— За это я должна благодарить не тебя. Тебе все равно, даже если бы я окаменела, оставшись в пустыне.
Он округлил глаза, словно Марам его ударила.
— Как ты можешь такое говорить? Я вел постоянные переговоры с Харрисом и Шахином.
Она равнодушно оглядела отца, удивляясь тому, каким изменившимся кажется ей он теперь — словно пропущенный через призму бесстрастного разочарования.
— Правильно. Ты вел переговоры о том, чтобы не выкупать меня.
Он быстро шагнул к ней, но замер, увидев ее ледяной взгляд.
— Я просил их убедить своего брата, чтобы он вернул тебя.
— Конечно. По доброте душевной.
— Это все, что я мог сделать. Я не мог тебя выкупить.
— Не стал бы выкупать — это ты имеешь в виду?
— Нет, я имею в виду, что не смог бы тебя выкупить. Ты все неверно поняла.
— Ладно, начнем сначала. Ты хочешь сказать, что не имеешь отношения к краже драгоценностей «Гордость Зохейда» и к замене их подделкой?
— Это… это не то, что я имел в виду.
— Не самое подходящее время, чтобы скромничать, отец. Просто признайся.
— Ты не поймешь, Марам.
— Потому что мне не удалось понять твои самые корыстные действия? Амджад сделал вид, будто меня похитил — чтобы напугать тебя и заставить вернуть драгоценности. И я расскажу тебе, почему ты должен их вернуть. Я… — Она немного помедлила, потом выпалила: — Я беременна.
Он отшатнулся от нее, будто от удара битой:
— Что?!
— Ты ведь всегда этого хотел, да? Ты намеревался использовать меня в качестве объекта для пополнения генофонда клана аль-Шалаан? И когда у тебя ничего не получилось, ты перешел от сватовства к заговору. Но теперь благодаря пока еще не рожденному внуку ты будешь иметь влияние на Зохейд, как этого всегда хотел. Теперь тебе не придется провоцировать войну в регионе.