— К делу! — крикнул первый агент. — Почему это вы прячете вашу жену?
— Послушайте, господа! Вы взяли слишком высокий тон! — возразил Босир.
— Мы хотим видеть твою жену, — отвечал сбир по прозвищу Расчет.
— А я говорю вам, что выставлю вас за дверь! — во всю мочь закричал Босир, вне себя от их бесцеремонности.
Босир, в надежде, что испугал их мощным ударом, устремился к лестнице не как человек, который бежит за луидорами, а как человек, который пришел в неистовство и который бежит за оружием. Сбиры, верные своему обычаю, помчались за Босиром и обрушили на него свои здоровенные кулаки.
Босир закричал, дверь отворилась, и на пороге комнаты, на втором этаже, появилась взволнованная, растерянная женщина.
Увидев ее, сбиры отпустили Босира и теперь закричали они, но это был крик радостный, крик торжествующий, это был крик безудержного ликования.
Они узнали ту, что была так похожа на королеву Французскую.
Расчет подошел к мадмуазель Оливе и, приняв в соображение это сходство, заговорил с ней не слишком вежливым тоном:
— Я вас арестую.
— Арестуете?! — вскричал Босир. — Но за что же?
— Потому что такой приказ дал сам господин де Крон, — отпарировал другой агент.
Молния, упавшая между любовниками, напугала бы их меньше, чем это заявление.
— Идемте, — сказал Расчет. — Здесь у вас должна быть какая-нибудь двуколка, ну, что-нибудь на колесах. Прикажите заложить карету для этой дамы. Право же, вы должны сделать это для нее.
— А так как мы славные ребята, — подхватил Другой агент, — то мы вас не обидим. Вас мы тоже увезем для виду, но где-нибудь в пути мы отвернемся, вы спрыгнете на землю, а мы заметим это, только когда вы опередите нас на тысячу шагов. Неплохо придумано, а?
Босир на это ответил так:
— Куда поедет она, туда поеду и я. Я никогда не покину ее в этой жизни.
— Ив будущей тоже! — прибавила оледеневшая от ужаса Олива.
— Что ж, тем лучше! — рассудил Расчет. — Чем больше арестованных доставят господину де Крону, тем это будет для него приятнее.
Четверть часа спустя двуколка Босира выехала со двора, увозя пленных любовников и их стражников.
Читатель может судить, как подействовала эта поимка на господина де Крона.
Он был принят королевой, которой он предварительно послал просьбу об аудиенции в Трианоне.
Королева, в течение целого месяца отнюдь не пренебрегавшая тем, что доходило до нее из полиции, немедленно исполнила просьбу министра.
— Ваше величество! — поцеловав ей руку, заговорил представитель власти. — Нет ли у вас в Трианоне такой залы, где вы могли бы, оставаясь невидимой, видеть то, что происходит?
— У меня есть библиотека, — отвечала королева. — За стенными шкафами, в моей гостиной для закуски, я приказывала устраивать приемные дни, и, полдничая, я иногда забавлялась вместе с ее высочеством принцессой де Ламбаль или с мадмуазель де Таверне, когда она еще была со мной, глядя на смешные гримасы аббата Вермона [46] , когда ему случалось наткнуться на памфлет, где шла речь о нем.
Десять минут спустя трепещущая королева подглядывала из-за шкафов.
Она увидела, как в библиотеку вошла фигура, закутанная в покрывало. Старший слуга снял его, и эта фигура заставила королеву вскрикнуть от ужаса: она узнала, кто это. Это была Олива в одном из самых любимых платьев Марии-Антуанетты.
Это была Мария-Антуанетта собственной персоной, только вместо крови императоров в жилах ее струилась плебейская жидкая кровь, а тело ее было источником всех наслаждений господина Босира.
Королева подумала, что видит себя в зеркале; она пожирала глазами это видение.
— Что скажет ваше величество о таком сходстве? — заговорил г-н де Крон, наслаждавшийся эффектом, который он произвел.
— Скажу... скажу... сударь… — пролепетала потерявшая голову королева.
«Ах, Оливье! — подумала она. — Почему вас нет здесь?!»
— Что угодно вашему величеству?
— Ничего, сударь, ничего... разве только, чтобы об этом узнал король…
— И чтобы это увидел граф Прованский, не так ли, ваше величество?
— О, благодарю вас, господин де Крон! Благодарю вас! Но что сделают с этой женщиной?
— А именно этой женщине приписывают все, что произошло? — осведомился де Крон.
— У вас в руках, несомненно, все нити заговора?
— Почти все, ваше величество.
— А господин де Роан?..
— Господин де Роан еще ничего не знает.
— О! — воскликнула королева, пряча лицо в ладонях. — Я вижу, что в этой женщине причина всех заблуждений кардинала.
— Пусть так, сударыня, но если это заблуждение господина де Роана, то это преступление другого лица!
— Ищите его хорошенько, сударь, честь французского королевского дома в ваших руках!
— Поверьте, ваше величество, что она помещена надежно, — отвечал де Крон.
— А как идет следствие? — спросила королева.
— Подвигается. Все все отрицают, но я жду удобного времени, чтобы пустить в ход то вещественное доказательство, которое находится в вашей библиотеке.
— А графиня де ла Мотт?
— Она не знает, что я разыскал эту девицу, и обвиняет господина Калиостро: он, мол, до такой степени заморочил голову кардиналу, что тот потерял рассудок.
— А господин Калиостро?
— Господин Калиостро, которого я приказал допросить, обещал прийти ко мне сегодня утром.
— Это опасный человек.
— Это человек, который будет нам полезен. Укушенный такой гадюкой, как графиня де ла Мотт, он проглотит яд и даст нам противоядие.
— Вы надеетесь раскрыть заговор?
— Я в этом уверен.
— Но каким же образом? Сударь! Скажите мне все, что может меня успокоить.
— Вот каков ход моих рассуждений: графиня де ла Мотт жила на улице Сен-Клод…
— Я знаю, знаю, — покраснев, сказала королева.
— А господин Калиостро живет как раз напротив нее.
— Так вы предполагаете…
— ..что существовала какая-то тайна то ли для одного, то ли для другого из соседей, и тайна эта должна принадлежать и тому, и другому… Но простите, сударыня, подходит время, когда я жду в Париже господина Калиостро. Я ни за что на свете не согласился бы отсрочить наши объяснения.