В полночь король сказал:
— Господин аббат, я устал; я бы хотел поспать: мне нужно набраться сил для завтрашнего дня. Он дважды позвал:
— Клери! Клери!
Клери вошел, раздел короля и хотел было завить ему волосы; тот усмехнулся.
— Не стоит беспокоиться! — сказал он. Засим король лег и, когда Клери задернул полог кровати, приказал:
— Разбудите меня завтра в пять часов.
Едва коснувшись головой подушки, пленник сейчас же уснул.
Господин де Фирмонт лег на кровать Клери, а тот просидел всю ночь на стуле.
Клери спал беспокойно, то и дело вздрагивая; он услышал сквозь дрему, как часы бьют пять.
Он поднялся и пошел разводить огонь.
Заслышав его шаги, король, проснулся.
— Эй, Клери! Так, стало быть, пять уже пробило? — спросил он.
— Государь! — отвечал Клери. — Многие часы уже отзвонили, а на башенных пяти еще нет. И он подошел к постели короля.
— Я хорошо спал, — заметил тот. — Мне это было необходимо, минувший день меня ужасно утомил! Где господин де Фирмонт?
— На моей кровати, государь.
— На вашей кровати? А где же вы сами провели ночь?
— На стуле.
— Это возмутительно… Должно быть, вам было неудобно.
— Ах, государь! — воскликнул Клери. — Мог ли я думать о себе в такую минуту?
— Бедный мой Клери! — вздохнул король.
Он протянул камердинеру руку, к которой тот припал, заливаясь слезами.
И вот верный слуга в последний раз стал одевать своего короля; он приготовил коричневый камзол, серые суконные штаны, серые шелковые чулки и пикейную куртку.
Одев короля, Клери стал его причесывать.
Тем временем Людовик XVI отстегнул от своих часов печатку, опустил ее в карман куртки, а часы выложил на камин, потом снял с пальца обручальное кольцо и положил его в тот же карман, что и печатку.
В ту минуту, как Клери помогал ему надеть камзол, король достал бумажник, лорнет, табакерку и выложил их вместе с кошельком на камин. Все эти приготовления происходили в присутствии членов муниципалитета, которые вошли в комнату осужденного, как только заметили там свет.
Часы пробили половину шестого.
— Клери! — молвил король. — Разбудите господина де Фирмонта.
Господин де Фирмонт уже проснулся и встал: он услышал отданное Клери королем приказание и вошел.
Король приветствовал его взмахом руки и попросил следовать за ним в кабинет.
Клери поспешил приготовить алтарь: он накрыл скатертью комод, а церковную утварь, как и предсказывал аббат де Фирмонт, комиссары получили в первой же церкви, куда они обратились; ею оказалась церковь Капуцинов в Маре, недалеко от особняка Субизов.
Приготовив алтарь, Клери пошел с докладом к королю.
— Вы сможете прислуживать господину аббату? — спросил его Людовик.
— Надеюсь, что смогу, — отозвался Клери, — правда, я не знаю на память молитвы.
Король дал ему молитвенник, открытый на «Introitus»
.
Господин де Фирмонт был уже в комнате Клери, он одевался.
Против алтаря камердинер поставил кресло, а перед креслом положил большую подушку, но король приказал ее унести и сам пошел за маленькой, набитой конским волосом, которой он обыкновенно пользовался, когда молился.
Как только священник вошел, члены муниципалитета, считавшие, очевидно, для себя унизительным оставаться в одной комнате со служителем культа, поспешили перейти в переднюю.
Было шесть часов; служба началась. Король выстоял ее от начала до конца на коленях и чрезвычайно сосредоточенно молился. После мессы он причастился, и аббат Эджворт, оставив его помолиться, пошел в соседнюю комнату снять с себя церковное облачение.
Король воспользовался этой минутой, чтобы поблагодарить Клери и попрощаться с ним; потом он возвратился в свой кабинет. Там его и застал г-н де Фирмонт.
Клери сел на кровать и заплакал.
В семь часов его кликнул король.
Клери прибежал на зов.
Людовик XVI подвел его к окну и сказал:
— Передайте эту печатку моему сыну, а обручальное кольцо — жене… Скажите им, что мне очень тяжело с ними расставаться!.. В этом пакетике собраны волосы всех членов нашей семьи: передайте его королеве.
— Неужели вы с ней больше не увидитесь, государь? — осмелился спросить Клери.
Король на мгновение запнулся, словно душа покинула его тело, чтобы полететь к королеве; потом, взяв себя в руки, он продолжал:
— Нет, решено: нет… Я знаю, что обещал увидеться с ними нынче утром; но я хочу избавить их от страданий… Клери, если вы их увидите, расскажите им, чего мне стоило уйти, не поцеловав их на прощание… При эти словах он смахнул слезы. Собрав последние силы, он с трудом прибавил:
— Клери, вы передадите им мой последний привет, не так ли?
И он пошел в свой кабинет.
Члены муниципалитета, как мы уже сказали, видели, что король передал Клери различные вещи: один из комиссаров потребовал их у камердинера; другой предложил оставить их Клери на хранение впредь до распоряжения совета. Так и решено было сделать.
Четверть часа спустя король снова вышел из своего кабинета.
Клери держался поблизости в ожидании приказаний.
— Клери! — молвил король. — Узнайте, могу ли я получить ножницы.
И он снова удалился к себе.
— Может ли король получить ножницы? — спросил Клери у комиссаров.
— На что они ему?
— Не знаю; спросите сами.
Один из членов муниципалитета вошел в кабинет; он застал короля на коленях перед г-ном де Фирмонтом.
— Вы просили ножницы, — обратился он к королю. — Зачем они вам?
— Я хотел, чтобы Клери остриг мне волосы. Член муниципалитета спустился в зал заседаний. Обсуждение заняло полчаса, в конце концов просьба короля была отклонена.
Член муниципалитета снова поднялся к королю.
— Вам отказано! — сообщил он.
— Я не собирался брать в руки ножницы, — заметил король, — Клери подстриг бы меня в вашем присутствии… Доложите об этом совету еще раз, сударь, прошу вас!
Член муниципалитета в другой раз спустился в зал заседаний, снова изложил просьбу короля, однако совет продолжал упорствовать.
Один из комиссаров подошел к Клери и сказал ему:
— По-моему, тебе пора одеваться, ты пойдешь вместе с королем на эшафот.