Когда девушка подошла к двери, Тара окликнула ее:
— Тила?
— Да?
— Он увлечен до умопомрачения. Не сомневаюсь, Джеймс утопил бы меня, узнав, что я убеждаю тебя обратить внимание на кого-то другого.
— Джеймс сам посоветовал мне выйти замуж за другого.
— У него есть причины желать этого: он заботится о твоей безопасности, боится за твою жизнь, хочет, чтобы ты находилась подальше от военных действий. Но Джеймс очень увлечен. Уверена, ему было больно уходить, но он понимал, что должен так поступить. Не знаю, сможет ли он уйти еще раз.
— И я не знаю. — Оставив Тару, девушка пошла переодеваться к обеду.
Тила сидела с Тарой и Джарретом за большим обеденным столом. Они вели непринужденную беседу, избегая военной темы. Джаррет, посмотрев на девушку темными непроницаемыми глазами, спросил ее о визите к Роберту. Она ответила, что Роберт здоров и визит к нему доставил ей большое удовольствие.
И тут прибыл гонец. Дживс вошел в столовую и что-то тихо сказал Джаррету. Тот извинился и покинул комнату, оставив недоумевающих женщин. Через минуту Тара вскочила, Тила последовала за ней, и они, выбежав на крыльцо, увидели семинола с темным морщинистым лицом и длинными черными волосами, тронутыми сединой. Он сидел на тощей лошади, ожидая, пока Джаррет прочитает письмо.
— В чем дело? — встревожилась Тара.
— Ничего. Все в порядке, — ответил Джаррет и тут же заговорил с индейцем на его языке. Тот подавал реплики тихим голосом, так внимательно глядя на Тилу темными глазами, словно собирался кому-то рассказать о ней.
Она не поняла ни слова из беседы, но была уверена, что Джаррет предлагает индейцу гостеприимство. Тот взял кожаные мешки, принесенные Дживсом, видимо, поблагодарил Джаррета, но отказался взять что-то еще. Индеец явно не мог остаться. Махнув на прощание рукой Джаррету, он направил свою жалкую лошадь в чащу.
— Кто это? — спросила Тила.
— Может, вернемся за стол?
— Но…
Джаррет направился в дом. Женщины последовали за ним. Когда все снова уселись, Джаррет пригубил вино.
— Прошу вас! — взмолилась Тила.
Он удивленно посмотрел на нее и улыбнулся.
— Тила, ничего не случилось. Это был Джим Джонсон, метис из племени моего брата.
— Значит…
— Он привез известие от моей мачехи. Она сообщает, что жива-здорова и находится вне опасности.
— Мачеха! — изумилась девушка.
— Мэри Маккензи, — пояснила Тара.
— Мать моего брата. — Джаррет наблюдал за Тилой. — Она воспитала нас обоих.
— И она живет там… где-то, в то время как солдаты вроде моего отца выслеживают индейцев и убивают женщин и детей?
— Твоего отчима, — уточнила Тара. Но Тилу охватил гнев.
— Джаррет, как же вы допускаете, чтобы она жила в болотах и лесах, подвергаясь опасности?
— А разве я могу помешать ей?
— Но вы должны…
— Тила, — прервала ее Тара. — Мэри отказалась жить с нами. Я умоляла ее согласиться, и Джаррет тоже, как, кстати, и Джеймс. Ее жизнь тяжела и полна лишений. Но Мэри привыкла к ней и считает ее такой же полноценной, как и мы свою.
— Но… — снова начала Тила.
— Хватит! Я не имею права навязывать ей мой образ жизни! — взорвался Джаррет.
Но Тила не понимала, что зашла слишком далеко.
— А что, если солдаты победят? Что, если воинов убьют, а женщин и детей увезут на запад? Что вы будете делать тогда? Неужели вы позволите ей умереть?
— Тила, для некоторых образ жизни — это сама жизнь, — быстро вмешалась Тара. Только увидев выражение ее глаз, девушка замолчала.
Но было уже поздно. Джаррет вскочил, бросив салфетку на стол, однако задержался у ее стула.
— Не беспокойтесь, мисс Уоррен. Пока я дышу, ни одному члену моей семьи ничто не угрожает. Но я не намерен навязывать свои взгляды мачехе или брату. И я не могу воевать за Джеймса. Каждый человек ведет свою войну.
Он вышел. Тила жалобно посмотрела на Тару.
— Извини. Я не имела на это права, но очень удивилась, узнав, что его мачеха живет в джунглях… Тара покачала головой и чуть улыбнулась:
— Все будет хорошо. Джаррет ужасно страдает, тревожась за мачеху. Он боготворит Мэри, как и я. Джеймс и Джаррет умоляли ее после смерти Наоми переехать в Симаррон, но она так же горячо просила позволить ей остаться со своим народом и идти на юг.
— Какая она? — Тила знала, что вопрос прозвучал глупо, ибо у них с Джеймсом нет будущего и им следует держаться подальше друг от друга. Ему это удалось. Но она ничего не могла поделать с собой.
— Мэри? — Тара задумалась. — Она очень хорошая: щедрая, отдает всю себя без остатка. Сильная, умная. — Тара улыбнулась. — Видишь, каких сыновей она вырастила.
— А Наоми, какая она была? Тара на мгновение замялась.
— Каждый мужчина счел бы ее красавицей. Она стала частью Джеймса, его жизнью, она понимала его народ. Он не просто желал ее, а глубоко любил. Тила…
Девушка улыбнулась и встала.
— Не нужно, пожалуйста. Ничего не нужно говорить мне и жалеть тоже. Я взрослая и отвечаю за свои поступки. Ты очень добра и так горячо переживаешь за всех, кто тебя окружает. Не переживай из-за меня.
— Тила…
Но та, сделав вид, что не слышит, поспешила на крыльцо. Она подставила лицо ветру и обхватила руками колонну. Девушке казалось, будто ее бросили в ад. Да, они замечательные люди, но ей больно находиться рядом с ними. Тила полюбила эти края, закаты, жару, взмывающих в небо экзотических птиц… но ей нет места в этой жизни. Она покинет все это, но бежать придется быстро и долго, иначе ее вновь силой вернут домой. Разве что удастся перехитрить солдат.
— О Боже! — прошептала вслух Тила, прижав руки к вискам. И тут она услышала сзади скрип кресла-качалки. Обернувшись, девушка увидела Джаррета, залилась румянцем и опустила голову. Он встал и, подойдя к Тиле, приподнял ее подбородок.
— Если я жесток и нетерпелив, — мягко сказал он, — то это не намеренно.
Отпрянув, она пожала плечами:
— Вы не жестоки. И, как я уже сказала Таре, вам незачем беспокоиться за меня. Я вовсе не такая хрупкая. Все, что произошло здесь, случилось по моей воле, и я сама несу за это ответственность.
Тилу удивило, что Джаррет улыбается, словно его позабавили. Усевшись на крыльцо, он прислонился спиной к колонне.
— Вы вовсе не кажетесь хрупкой. — Она приподняла бровь, и Джаррет улыбнулся еще шире. — И в этом, моя дорогая мисс Уоррен, заключается стоящая передо мной дилемма. Ради брата я готов заботиться о вашей безопасности. Ради брата, который, с одной стороны, страстно желает вас, а с другой — раньше самого Майкла Уоррена подтолкнул бы вас к браку с Джоном Харрингтоном, чтобы удалить из этих опасных мест. Что же касается хрупкости, то этого в вас нет! Напротив, именно ваша непреклонная воля, решительность и, конечно же, изысканная красота привлекли моего брата, сделали его одержимым.