Г-жа Кокнар улыбнулась, и по ее знаку все поспешно расселись по местам.
Первому подали мэтру Кокнару, потом Портосу; затем г-жа Кокнар налила свою тарелку и разделила гренки без бульона между нетерпеливо ожидавшими писцами.
В эту минуту дверь в столовую со скрипом отворилась, и сквозь полуоткрытые створки Портос увидел маленького писца; не имея возможности принять участие в пиршестве, он ел свой хлеб, одновременно наслаждаясь запахом кухни и запахом столовой.
После супа служанка подала вареную курицу — роскошь, при виде которой глаза у всех присутствующих чуть не вылезли на лоб.
— Сразу видно, что вы любите ваших родственников, госпожа Кокнар, — сказал прокурор с трагической улыбкой. — Нет сомнения, что всем этим мы обязаны только вашему кузену.
Бедная курица была худа и покрыта той толстой и щетинистой кожей, которую, несмотря на все усилия, не могут пробить никакие кости; должно быть, ее долго искали, пока, наконец, не нашли на насесте, где она спряталась, чтобы спокойно умереть от старости.
«Черт возьми! — подумал Портос. — Как это грустно! Я уважаю старость, но не в вареном и не в жареном виде».
И он осмотрелся по сторонам, желая убедиться, все ли разделяют его мнение. Совсем напротив — он увидел горящие глаза, заранее пожирающие эту великолепную курицу, ту самую курицу, к которой он отнесся с таким презрением.
Г-жа Кокнар придвинула к себе блюдо, искусно отделила две большие черные ножки, которые положила на тарелку своего мужа, отрезала шейку, отложив ее вместе с головой в сторону, для себя, положила крылышко Портосу и отдала служанке курицу почти нетронутой, так что блюдо исчезло, прежде чем мушкетер успел уловить разнообразные изменения, которые разочарование производит на лицах в зависимости от характера и темперамента тех, кто его испытывает.
Вместо курицы на столе появилось блюдо бобов, огромное блюдо, на котором виднелось несколько бараньих костей, на первый взгляд казавшихся покрытыми мясом.
Однако писцы не поддались на этот обман, и мрачное выражение сменилось на их лицах выражением покорности судьбе.
Г-жа Кокнар разделила это кушанье между молодыми людьми с умеренностью хорошей хозяйки.
Дошла очередь и до вина. Мэтр Кокнар налил из очень маленькой фаянсовой бутылки по трети стакана каждому из молодых людей, почти такое же количество налил себе, и бутылка тотчас же перешла на сторону Портоса и г-жи Кокнар.
Молодые люди долили стаканы водой, потом, выпив по полстакана, снова долили их, и так до конца обеда, когда цвет напитка, который они глотали, вместо рубина стал напоминать дымчатый топаз.
Портос робко съел свое куриное крылышко и содрогнулся, почувствовав, что колено прокурорши коснулось под столом его колена. Он тоже выпил полстакана этого вина, которое здесь так берегли, и узнал в нем отвратительный монрейльский напиток, вызывающий ужас у людей с тонким вкусом.
Мэтр Кокнар посмотрел, как он поглощает это неразбавленное вино, и вздохнул.
— Покушайте этих бобов, кузен Портос, — сказала г-жа Кокнар таким тоном, который ясно говорил: «Поверьте мне, не ешьте их!»
— Как бы не так, я даже не притронусь к этим бобам! — тихо проворчал Портос.
И громко добавил:
— Благодарю вас, кузина, я уже сыт.
Наступило молчание. Портос не знал, что ему делать дальше. Прокурор повторил несколько раз:
— Ах, госпожа Кокнар, благодарю вас, вы задали нам настоящий пир! Господи, как я наелся!
За все время обеда мэтр Кокнар съел тарелку супа, две черные куриные ножки и единственную баранью кость, на которой было немного мяса.
Портос решил, что это насмешка, и начал было крутить усы и хмурить брови, но колено г-жи Кокнар тихонько посоветовало ему вооружиться терпением.
Это молчание и перерыв в еде, совершенно непонятные для Портоса, были, напротив, исполнены грозного смысла для писцов: повинуясь взгляду прокурора, сопровождаемому улыбкой г-жи Кокнар, они медленно встали из-за стола, еще медленнее сложили свои салфетки, поклонились и направились к выходу.
— Идите, молодые люди, идите работать: работа полезна для пищеварения, — с важностью сказал им прокурор.
Как только писцы ушли, г-жа Кокнар встала и вынула из буфета кусок сыра, варенье из айвы и миндальный пирог с медом, приготовленный ею собственноручно.
Увидев столько яств, мэтр Кокнар нахмурился; увидев эти яства, Портос закусил губу, поняв, что остался без обеда.
Он посмотрел, стоит ли еще на столе блюдо с бобами, но блюдо с бобами исчезло.
— Да это и в самом деле пир! — вскричал мэтр Кокнар, ерзая на своем кресле. — Настоящий пир, epulae epuiarum. Лукулл обедает у Лукулла.
Портос взглянул на стоявшую возле него бутылку, надеясь, что как-нибудь пообедает вином, хлебом и сыром, но вина не оказалось — бутылка была пуста. Г-н и г-жа Кокнар сделали вид, что не замечают этого.
«Отлично, — подумал про себя Портос. — Я, по крайней мере, предупрежден».
Он съел ложечку варенья и завяз зубами в клейком тесте г-жи Кокнар.
«Жертва принесена, — сказал он себе. — О, если бы я не питал надежды заглянуть вместе с госпожой Кокнар в шкаф ее мужа!»
Г-н Кокнар, насладившись роскошной трапезой, которую он назвал кутежом, почувствовал потребность в отдыхе. Портос надеялся, что этот отдых состоится немедленно и тут же на месте, но проклятый прокурор и слышать не хотел об этом; пришлось отвезти его в кабинет, и он кричал до тех пор, пока не оказался возле своего шкафа, на край которого он, для пущей верности, поставил ноги.
Прокурорша увела Портоса в соседнюю комнату, и здесь начались попытки создать почву для примирения.
— Вы можете приходить обедать три раза в неделю, — сказала г-жа Кокнар.
— Благодарю, — ответил Портос, — но я не люблю чем-либо злоупотреблять. К тому же я должен подумать об экипировке.
— Ах да, — простонала прокурорша, — об этой несчастной экипировке!
— К сожалению, это так, — подтвердил Портос, — об экипировке!
— Из чего же состоит экипировка в вашем полку, господин Порос?
— О, из многих вещей! — сказал Портос. — Как вам известно, мушкетеры — это отборное войско, и им требуется много таких предметов, которые не нужны ни гвардейцам, ни швейцарцам.
— Но каких же именно? Перечислите их мне.
— Ну, это может выразиться в сумме… — начал Портос, предпочитавший спорить о целом, а не о составных частях.
Прокурорша с трепетом ждала продолжения.
— В какой сумме? — спросила она. — Надеюсь, что не больше, чем…