Между тем раздался бой часов, пора было расставаться. Уходя от миледи, д'Артаньян не испытывал ничего, кроме жгучего сожаления о том, что надо ее покинуть, и между страстными поцелуями, которыми они обменялись, было назначено новое свидание — на следующей неделе. Бедная Кэтти надеялась, что ей удастся сказать д'Артаньяну хоть несколько слов, когда он будет проходить через ее комнату, но миледи сама проводила его в темноте и простилась с ним только на лестнице.
Наутро д'Артаньян помчался к Атосу. Он попал в такую странную историю, что нуждался в его совете. Он рассказал ему обо всем; в продолжение рассказа Атос несколько раз хмурил брови.
— Ваша миледи, — сказал он, — представляется мне презренным созданием, но осе же, обманув ее, вы сделали ошибку: так или иначе, вы нажили страшного врага.
Говоря это, Атос внимательно смотрел на сапфир в оправе из алмазов, заменивший на пальце д'Артаньяна перстень королевы, который теперь бережно хранился в шкатулке.
— Вы смотрите на это кольцо? — спросил гасконец, гордясь возможностью похвастать перед друзьями таким богатым подарком.
— Да, — сказал Атос, — оно напоминает мне одну фамильную драгоценность.
— Прекрасное кольцо, не правда ли? — спросил д'Артаньян.
— Великолепное! — отвечал Атос. — Я не думал, что на свете существуют два сапфира такой чистой воды. Должно быть, вы его выменяли на свой алмаз?
— Нет, — сказал д'Артаньян, — это подарок моей прекрасной англичанки или, вернее, моей прекрасной француженки, ибо я убежден, что она родилась во Франции, хоть и не спрашивал ее об этом.
— Вы получили это кольцо от миледи? — вскричал Атос, и в голосе его почувствовалось сильное волнение.
— Вы угадали. Она подарила мне его сегодня ночью.
— Покажите-ка мне это кольцо, — сказал Атос.
— Вот оно, — ответил д'Артаньян, снимая его с пальца.
Атос внимательно рассмотрел кольцо и сильно побледнел; затем он примерил его на безымянный палец левой руки; оно пришлось как раз впору, словно было заказано на этот палец. Гневное и мстительное выражение омрачило лицо Атоса, обычно столь спокойное.
— Не может быть, чтобы это было то самое кольцо, — сказал он. — Каким образом могло оно попасть в руки леди Кларик? И в то же время трудно представить себе, чтобы между двумя кольцами могло быть такое сходство.
— Вам знакомо это кольцо? — спросил д'Артаньян.
— Мне показалось, что я узнал его, — ответил Атос, — но, должно быть, я ошибся.
И он вернул кольцо д'Артаньяну, не отрывая от него взгляда.
— Вот что, д'Артаньян, — сказал он через минуту, — снимите с пальца это кольцо или поверните его камнем внутрь: оно вызывает во мне такие мучительные воспоминания, что иначе я не смогу спокойно разговаривать с вами… Кажется, вы хотели посоветоваться со мной о чем-то, говорили, что не знаете, как поступить… Погодите… покажите-ка мне еще раз этот сапфир. На том, о котором я говорил, должна быть царапина на одной из граней: причиной был один случай.
Д'Артаньян снова снял с пальца кольцо и передал его Атосу.
Атос вздрогнул.
— Посмотрите, — сказал он, — ну, не странно ли это?
И он показал д'Артаньяну царапину, о существовании которой только что вспомнил.
— Но от кого же вам достался этот сапфир, Атос?
— От моей матери, которая, в свою очередь, получила его от мужа. Как я уже сказал вам, это была старинная фамильная драгоценность… и она никогда не должна была уходить из нашей семьи.
— И вы… вы продали ее? — нерешительно спросил д'Артаньян.
— Нет, — ответил Атос со странной усмешкой. — Я подарил ее в ночь любви, так же, как сегодня ее подарили вам.
Д'Артаньян задумался; душа миледи представилась ему какой-то мрачной бездной.
Он не надел кольцо, а положил его в карман.
— Послушайте, — сказал Атос, взяв его за руку, — вы знаете, д'Артаньян, что я люблю вас. Будь у меня сын, я не мог бы любить его больше, чем вас. Поверьте мне: откажитесь от этой женщины! Я не знаю ее, но какой-то внутренний голос говорит мне, что это — погибшее создание и что в ней есть нечто роковое.
— Вы правы, — ответил д'Артаньян, — Да, я расстанусь с ней. Признаюсь вам, что эта женщина пугает и меня самого.
— Хватит ли у вас решимости? — спросил Атос.
— Хватит, — ответил д'Артаньян. — И я сделаю это не откладывая.
— Хорошо, мой мальчик. Вы поступите правильно, — сказал Атос, пожимая руку гаск??нцу с почти отеческой нежностью. — Дай бог, чтобы эта женщина, едва успевшая войти в вашу жизнь, не оставила в ней страшного следа.
И Атос кивнул д'Артаньяну, давая ему понять, что он хотел бы остаться наедине со своими мыслями.
Дома д'Артаньян застал ожидавшую его Кэтти. После целого месяца горячки бедняжка изменилась бы не так сильно, как после этой бессонной и мучительной ночи.
Госпожа послала ее к мнимому де Варду. Миледи обезумела от любви, опьянела от счастья; ей хотелось знать, когда любовник подарит ей вторую ночь.
И несчастная Кэтти, вся бледная, дрожа, ждала ответа д'Артаньяна.
Атос имел на молодого человека сильное влияние, и теперь, когда его самолюбие и жажда мести были удовлетворены, советы друга, присоединившись к голосу собственного сердца, дали д'Артаньяну силу решиться на разрыв с миледи. Он взял перо и написал следующее:
«Не рассчитывайте, сударыня, на свидание со мной в ближайшие несколько дней; со времени моего выздоровления у меня столько дел подобного рода, что мне пришлось навести в них некоторый порядок. Когда придет ваша очередь, я буду иметь честь сообщить вам об этом.
Целую ваши ручки.
Граф де Вард».
О сапфире не было сказано ни слова. Хотел ли гасконец сохранить у себя оружие против миледи или же — будем откровенны — оставил он у себя этот сапфир как последнее средство для приобретения экипировки?
Впрочем, неправильно было бы судить о поступках одной эпохи с точки зрения другой. То, что каждый порядочный человек счел бы для себя позорным в наши дни, казалось тогда простым и вполне естественным, и юноши из лучших семей бывали обычно на содержании у своих любовниц.
Д'Артаньян отдал Кэтти письмо незапечатанным; прочитав его, она сначала ничего не поняла, но потом, прочитав вторично, чуть не обезумела от радости.
Она не могла поверить такому счастью; д'Артаньян вынужден был устно уверить ее в том, о чем говорилось в письме, и, несмотря на опасность, которою угрожал бедной девочке вспыльчивый характер миледи в минуту вручения этого письма, Кэтти побежала на Королевскую площадь со всех ног. Сердце лучшей из женщин безжалостно к страданиям соперницы.