— Вот письмо! — сказал д'Артаньян.
И он протянул товарищам записку.
— Это не его почерк! — сказал Атос. — Я знаю его руку — перед отъездом я как раз рассчитывался с ним за всю компанию.
— Письмо подложное, — сказал Портос, — никто не арестовывал нас.
— Д'Артаньян, — с упреком сказал Арамис, — как могли вы поверить, что мы нашумели?
Д'Артаньян побледнел, и дрожь пробежала по его телу.
— Ты пугаешь меня, — сказал Атос, говоривший ему «ты» лишь в случаях чрезвычайных. — Что случилось?
— Бежим, бежим, друзья мои! — вскричал д'Артаньян. — У меня возникло страшное подозрение… Неужели это опять месть той женщины?
Теперь побледнел и Атос.
Д'Артаньян бросился бежать к буфету, три мушкетера и оба гвардейца последовали за ним.
Первое, что увидел д'Артаньян, войдя в столовую, был Бризмон, корчившийся на полу в жестоких судорогах.
Планше и Фурро, смертельно бледные, пытались облегчить его страдания, но было ясно, что помощь бесполезна: лицо умирающего было искажено предсмертной агонией.
— А, это вы! — вскричал Бризмон, увидев д'Артаньяна. — Вы сделали вид, что даруете мне жизнь, а сами отравили меня! О, это ужасно!
— Я? — вскричал д'Артаньян. — Несчастный, что ты говоришь!
— Да-да, вы дали мне это вино! Вы велели мне выпить его — вы решили отомстить мне, и это ужасно!
— Вы ошибаетесь, Бризмон, — сказал д'Артаньян, — вы ошибаетесь. Уверяю вас… клянусь вам…
— Но есть бог, он покарает вас!.. О господи, пошли ему такие же мучения, какие я чувствую сейчас!
— Клянусь Евангелием, — вскричал д'Артаньян, бросаясь к умирающему, — я не знал, что это вино отравлено, и сам собирался пить его!
— Я не верю вам, — сказал солдат.
И в страшных мучениях он испустил последний вздох.
— Ужасно, ужасно! — шептал Атос, между тем как Портос бил бутылки, а Арамис отдавал приказание — правда несколько запоздавшее — привести духовника.
— О друзья мои, — сказал д'Артаньян, — вы еще раз спасли мне жизнь, и не только мне, но также и этим господам!.. Господа, — продолжал он, обращаясь к гвардейцам, — я попрошу вас хранить молчание о том, что вы видели. Весьма важные особы могут оказаться замешанными в эту историю, и все последствия падут тогда на нашу голову.
— Ах, сударь… — пробормотал Плаише, еле живой от страха, — ах, сударь, выходит, что я счастливо отделался!
— Как, бездельник, ты, значит, собирался пить мое вино? — вскричал д'Артаньян.
— За здоровье короля, сударь. Я собрался было выпить самую малость за здоровье короля, но Фурро сказал, что меня зовут.
— Это правда, — покаялся Фурро, щелкая зубами от страха, — я хотел отослать его, чтобы выпить без помехи.
— Господа, — сказал д'Артаньян, обращаясь к гвардейцам, — вы сами понимаете, что после всего случившегося наша пирушка была бы очень печальной. Поэтому примите мои извинения и давайте отложим ее до другого раза.
Оба гвардейца учтиво приняли извинения д'Артаньяна и, понимая, что четыре друга хотят остаться одни, удалились.
Оставшись без свидетелей, молодой гвардеец и три мушкетера переглянулись с таким видом, который ясно говорил, что каждый из них понимает всю серьезность положения.
— Прежде всего, — предложил Атос, — давайте уйдем из этой комнаты. Труп человека, погибшего насильственной смертью, — это плохое соседство.
— Планше, — сказал д'Артаньян, — поручаю тебе труп этого бедняги. Пусть его похоронят на освященной земле. Правда, он совершил преступление, но он раскаялся в нем.
И четверо друзей вышли из комнаты, предоставив Планше и Фурро заботу о погребении Бризмона.
Хозяин отвел им другую комнату и подал яйца всмятку и воду, которую Атос сам набрал в колодце. Портосу и Арамису в нескольких словах рассказали суть дела.
— Как видите, милый друг, — сказал д'Артаньян Атосу. — это война не на жизнь, а на смерть.
Атос покачал головой.
— Да, да, — ответил он, — я вижу это. Но вы, значит, думаете, что это она?
— Я уверен в этом.
— А я должен сознаться, что все еще сомневаюсь.
— Однако же эта лилия на плече?
— Это англичанка, совершившая во Франции какое-то преступление, за которое ее заклеймили.
— Атос, Атос, уверяю вас, это ваша жена! — повторял д'Артаньян. — Неужели вы забыли, как сходятся все приметы?
— И все-таки я думаю, что та, другая, умерла. Я так хорошо повесил ее…
На этот раз покачать головой пришлось уже д'Артаньяну.
— Но что же делать? — спросил он.
— Нельзя вечно жить под дамокловым мечом, — сказал Атос, — необходимо найти выход из этого положения.
— Но какой же?
— Постарайтесь увидеться с ней и объясниться. Скажите ей: «Мир или война! Даю честное слово дворянина, что никогда не скажу о вас ни слова, что никогда ничего не предприму против вас. Со своей стороны, вы должны торжественно поклясться, что не будете вредить мне. В противном случае, я дойду до канцлера, дойду до короля, я найду палача, я восстановлю против, вас двор, я заявлю о том, что вы заклеймены, я предам вас суду, и, если вас оправдают, тогда… ну, тогда, даю честное слово дворянина, я убью вас где-нибудь под забором, как бешеную собаку!»
— Я не возражаю против этого способа, — сказал д'Артаньян, — но как же увидеться с ней?
— Время, милый друг, время доставит удобный случай, а случай дает человеку двойные шансы на выигрыш: чем больше вы поставили, тем больше выиграете, если только умеете ждать.
— Так-то так, но ждать, когда ты окружен убийцами и отравителями…
— Ничего! — сказал Атос. — Бог хранил нас до сих пор, он же сохранит нас и впредь.
— Да, нас! Конечно, мы мужчины, и, собственно говоря, для нас вполне естественно рисковать жизнью, но она!.. — добавил он, понижая голос.
— Кто это — она? — спросил Атос.
— Констанция.
— Госпожа Бонасье! Ах да, ведь и правда… я совсем забыл, что вы влюблены, мой бедный друг!
— Но ведь из письма, найденного вами у этого убитого негодяя, мы узнали, что она находится в монастыре, — сказал Арамис. — В монастырях совсем не так уж плохо, и обещаю вам, что, как только кончится осада Ла-Рошели, я лично…
— Да-да, любезный Арамис, — перебил его Атос, — мы знаем, что ваши помыслы устремлены к религии.