На океанских островах, тихих и свободных от туристов, пары разделились. Брент и Гейли отыскали уютный пляж, где было чудесно, как в раю, песок чист и бел, и вокруг – ни одной живой души. Они занимались любовью на берегу моря или в чистых лазурных естественных бассейнах и часами бродили совсем голые, рука в руке, как первая пара людей, сотворенная Богом.
Гейли больше не видела страшных снов и к концу медового месяца была еще сильнее влюблена в своего мужа, чем прежде. Она ощущала себя неотделимой от него, а Брент мог бы то же самое сказать о себе. Будто они подарили друг другу по частичке души. Все было чудесно и замечательно, их мечты и надежды в точности исполнились, как будто Господь Бог лично занялся этим.
Теперь Гейли знала о муже гораздо больше. Однажды на пляже он сам заговорил о трех годах военной службы. Армия сделала его более суровым. Брент познал горечь утраты друзей, ужас войны в джунглях, но, несмотря на пережитое, сумел сохранить себя. Она призналась, что о его вьетнамской истории узнала от дяди Хика, рассказала, как была потрясена, поняв тогда, в день их свадьбы, что так мало знает о своем муже.
– Сколько нам еще предстоит открытий, – сказал Брент. – Годы и годы…
Приятно находиться в самом начале пути. Гейли понимала, что ей придется вернуться к рассказам о Тейне и учебе в Париже, о родителях и Джеффе, о множестве других вещей.
Это было прекрасно: свобода, близость к любимому человеку, прогулки по пляжу, разговоры или долгое сидение бок о бок в задумчивом молчании на белом морском песке.
Когда время отпуска истекло, они возвратились в Майами, а оттуда полетели в Виргинию. Гейли чувствовала, что она побывала на седьмом небе, и считала, что ни одна женщина никогда не переживала такого счастья.
Ни она, ни Брент больше не вспоминали о той ужасной ночи, выкинув ее из памяти как неприятную вещь.
Вильямсберг, Виргиния
Весна 1775 года
День уходил. Перси достал карманные часы и, напрягая зрение, посмотрел на стрелки: «Около семи. Если через минуту она не придет, значит, ждать больше не стоит».
Он огорченно вздохнул и, подойдя к Голиафу, потрепал коня по крутой шее:
– Что скажешь, старина, придет она или нет? – Он улыбнулся. Весь год они непрерывно играли в кошки-мышки. Катрина дразнила и заманивала его, старательно и искусно избегая уединенных встреч. При людях она пускалась кокетничать напропалую, настолько же отчаянно, насколько он жаждал остаться с нею наедине. В последнее время любые их встречи стали рискованны, так как отношения между двумя частями общества – теми, кто был предан Британской короне, и колонистами, настаивающими на независимости, – стремительно ухудшались. Отдельные выстрелы уже потрясли воздух Лексингтона, а в Массачусетсе шла настоящая война, грозившая перекинуться на виргинские земли. Британцы готовили пути отступления, поскольку в Вильямсберге вот-вот должен был вспыхнуть мятеж.
Перси тревожился не на шутку. Улыбка его давно растаяла.
– Нет, она придет. Она обязательно придет, – упрямо твердил он, не в силах поверить, что Катрина может не появиться. Он ни на йоту не сомневался, что она его любит. На днях ему предстояло ехать в Филадельфию, к людям, которыми он и остальные колонисты восхищались. Эти храбрецы осмелились восстать против тирании: Адамс, Хэнкок, Патрик Генри… Британцы объявили их предателями, но большинство колонистов считали их патриотами страны и земли, которая стала для них настоящей родиной.
Но при воспоминании о Катрине высокопарные мысли и гражданский пыл Перси немедленно угасали. Где она? Когда она придет?
Она, конечно, настоящая британка – он понимал это, – росла и воспитывалась в родовом гнезде потомственных тори. Различие воспитания и политических взглядов являлось главным препятствием их союза, но, с другой стороны, что это значило для влюбленного?
Перси был влюблен, поэтому сердце при любом шорохе или дуновении ветра болезненно сжималось от надежды или разочарования. «Только не показывать ей своих переживаний! – напомнил он себе. – Не открывать перед ней измученное сердце, потому что она, возможно, лишь юная ветреница, мечтающая увидеть поклонника у ног и услышать его смиренные мольбы о благосклонности».
Перси замер. На сей раз он не ошибся. Похоже, он явственно слышал топот копыт приближающейся лошади.
Вскоре показался всадник, закутанный в темный плотный плащ. Когда он поравнялся с Перси и резко дернул поводья, лошадь вздыбилась и громко зафыркала.
– Перси! – услышал он голос Катрины.
Он быстро вышел из-под дерева, чтобы поскорее обнять девушку. Катрина положила руки ему на плечи, и Перси снял всадницу с коня. Она хотела что-то сказать, но его нетерпеливые поцелуи заставили ее замолчать. Катрина доверчиво приникла к кавалеру, слабея и взволнованно дыша.
– Ох, Перси! – неожиданно грустным голосом молвила она.
– Что, любимая, что такое?
– Мы уезжаем из Вильямсберга. Генри отправляется в Бостон, чтобы примкнуть к британским войскам, а меня с Элизабет отсылают в Англию.
– Нет! – Он отчаянно и крепко прижал Катрину.
– Перси! Все кончено. Мы не увидимся больше. Никогда.
– Нет! – повторил он в отчаянии. Сердце готово было разорваться, хотя он предчувствовал, что так все закончится. Он оторвался от Катрины, не убирая ладоней с ее плеч и пристально вглядываясь в глаза. – Ты не уедешь из Америки.
– Что? – Девушка искренне удивилась. – Но я должна. Он мой опекун. Он станет искать меня…
– Не найдет. Боже мой, девочка моя милая! – Он встряхнул ее за плечи, сильно и яростно, так что капюшон свалился с головы, а волосы рассыпались по спине золотым каскадом перепутанных завитков. – Я люблю тебя! Я люблю тебя! Разве ты не понимаешь?!
Катрина ахнула и бросилась ему на грудь:
– Я боюсь, Перси! Я так боюсь! Если он меня отыщет…
– Не сможет. Мы убежим сегодняшней ночью. К священнику, который немедленно нас обвенчает, а потом отправимся ко мне в поместье. Катрина, выходи за меня замуж! Твой братец никогда больше не встанет между нами. Выходи за меня!
– Замуж… – ошеломленно промолвила девушка.
– Сегодня же, сейчас!
– Да, да! Перси! – Внезапно затрепетав и просияв от счастья, Катрина обхватила его шею руками и, прижавшись, бессвязно зашептала: – Я иногда задавалась вопросом… Мне это надо было знать… Хочешь ли ты взять меня в жены, сделать законной супругой? Но я не смела спросить тебя, потому что возможный отказ… Это было бы так больно… Я бы не пережила…
– Любимая. Я всегда мечтал стать твоим мужем. Мне хотелось положить сердце к твоим ногам в тот день, когда впервые увидел тебя.