– А что человек? С ним можно поговорить?
– Думаю, да… Но не тебе.
– Это почему? – Звонарев поднял бровь.
– Потому что отпустить мы его не сможем, как и Юсупа, – она говорила спокойно, внимательно следя за реакцией: и не увидела того, чего ждала, – Звонарев отнесся более-менее спокойно. Прогресс…
– Все равно я должен там быть: знаю, какие вопросы задать, какие ответы нужны…
– А потом? – Настя встала, прошлась по комнате, понюхала распустившиеся цветочки. – Снова будешь Кручу под «волыну» ставить?
«Видно будет…» Вслух же капитан сказал другое:
– Не буду. Хочу быстрее с этим дерьмом разобраться и начать жить, как раньше.
– Думаешь, получится? – повернула голову, и Звонарев снова поймал себя на том, что любуется: Настя стояла лицом к окну, и лучики света играли на ее лице, отражались искрами в медовых глазах, волнами бегали по роскошным каштановым волосам и падали на нежную кожу… Она не была красавицей, симпатичная – но обладала мощным, почти животным магнетизмом: перед ней невозможно было устоять, а пройдя мимо, невозможно не обернуться.
– Попробую, – он с трудом отвел взгляд. – Я ничего такого не сделал.
– Это кажется, – Настя снова уселась в кресло, закинув ногу на ногу. – Стресс не проходит бесследно. По крайней мере я уверена, что в прокуратуре ты больше работать не будешь.
Капитан думал об этом – и пришел к тем же выводам: не сможет он вернуться на работу. После случившегося надеть погоны – значит начать карать тех, кто сегодня, вчера – все время, что творится эта катавасия, – помогал ему… А забыть, оставить все позади, как страшный сон, – нельзя: честь – единственное достояние мужчины, и если ее потерять – для чего тогда жить, бороться и побеждать?
Настя все прекрасно знала, видела в Звонареве, потому смотрела с сочувствием, пониманием и жалостью… и нежностью, которую сама пока не ощутила. Один Харон, безмолвно вросший в проем двери, замечал – но, как всегда, ни один мускул не дрогнул на бесстрастном лице.
– Когда я смогу поговорить с парнем? – капитан, уже по привычке, крутил между пальцами ручку.
– Сначала надо достать… – Настя постучала ноготками по деревянному подлокотнику. – Круча справится. Я позвоню.
Ушла, оставив тонкий аромат духов и напряжение – снова криминал, да еще по просьбе капитана… А что учудит верный бандит, одному богу известно: Круча – профи, но и у них случаются проколы.
Харон молча встал рядом.
– Что?
– Подстраховать бы Кручу… – Димка хрустнул шеей.
– За друга боишься? – Звонарев осклабился.
– Плевать, «завалят», и хрен с ним, – Харон ответил на гримасу капитана ледяным спокойствием. – Но Хорошевский узнает, чей боец напал: узнав, примет жесткие меры.
Звонарев об этом не подумал: действительно, в случае провала Настя, толком не освоившаяся, без охраны, будет все равно что гигантская мишень на просеке…
– И как страховать?
– Я узнаю, что он планирует, поедем и проследим.
– Хорошо, – капитан быстро кивнул. – Я думал, бабам ты не доверяешь и работать не будешь?
– Пока я выполняю распоряжение Князя, за которое уплачено – следить и помогать, – Харон повернулся спиной. – Я всегда держу слово: дал Луганскому и намерен сдержать… или умереть, учитывая количество желающих тебя прикончить.
Димка ушел на кухню. Звонарев выглянул в окно – солнце распалилось, на лавках замелькали старушечьи косынки, вылезли, позевывая, мамаши с колясками… Хорошо обычным гражданам – среднестатистическим, как говорят в политике, – ни тебе преследований, ни убийц, ни розыска – спокойно, легко, ужасы по телевизору да в кино… И как же на самом деле страшно оказаться по ту сторону экрана – забытым, бегущим, прячущимся…
– Хоть бы все кончилось… – пробормотал капитан, прижавшись лбом к теплому стеклу.
– Все узнал, – Харон, не снимая кроссовок, прошел в комнату. – Круча решил брать парня возле офиса.
– Там же камеры, наверное, охрана, – капитан задумчиво постукивал ладонью по колену, – зачем такой риск?
– Я то же самое говорил, но он все равно сделает по-своему, – Димка уселся в кресло. – Считает себя профессионалом… в принципе так и есть, просто не учитывает городской фактор: для него что там война, что тут – разницы никакой.
– Как будем страховать?
– Думаю, возле дверей у него хватит ума не нападать, – Харон говорил медленно, обдумывая слова. – Встанем у входа – если начнется шухер, прикроем отход. Если потребуется, остановим преследование.
– А если не выйдет?
– Тогда хана: что будет происходить дальше, не будет иметь к нам отношения.
– Логично, – капитан хмыкнул. – Чем располагаем?
– Винтовка плюс два «ТТ» – твой и мой. Есть граната, но не думаю, что пригодится.
– Негусто…
– Наша задача отвлечь: Круча дебил, но дело знает.
– Когда? – капитан разложил по карманам стандартный набор: блокнот, ручка, жвачка…
– Точно не знаю, но бойцы стоят возле офиса, ждут. Наверное, стоит ехать.
– Поехали, – Звонарев встал, размял ноги. – Слышь, Харон…
– Ну?
– Если начнется… я не буду стрелять по людям.
Димка помолчал.
– Если получится – не стреляй. Но учти: будешь висеть якорем, пристрелю – не хочу из-за тебя сдохнуть.
– Справедливо, – капитан снова ухмыльнулся, но по спине пробежал неприятный холодок: Димка не шутил.
Через полчаса джип остановился возле нового трехэтажного здания. На западный манер крышу украшали огромные буквы «Лидер» – золотые, в обрамлении разноцветных неоновых ламп; за пластиковыми окнами мельтешили фигурки людей, занятых делами. На парковке ни одной русской машины: «БМВ», «Мерседесы», одна «Феррари»…
– Чем они занимаются? – капитан рассматривал величественное, в купеческом стиле, здание.
– Всем, – Харон увидел машину с бойцами Кручи: синий, потасканный жизнью «Ниссан», и теперь внимательно следил. – Металлы, ломбарды, продукты… неофициально – везут с абреками «гречу» по федеральной трассе, угоны, вроде похищения…
– Откуда знаешь?
Димка отвечать не хотел – морщился, долго молчал, – но заговорил:
– Конфликт был у Хорошевского с Князем. Завод не поделили, что ли… короче, следили за коммерсом: выясняли, что, где, с кем…
– Зачем? – капитан знал ответ.
– «Валить» собирались, – Харон не повернулся. – Князь тогда с катушек слетел, до этого никто не осмеливался его «швырнуть» так нагло.
– И что помешало?