Татьяна не строила никаких планов на будущее. После смерти Павла она твердо усвоила – в жизни ничего нельзя откладывать на потом и загадывать наперед. Бери, что дают, и благословляй каждый прожитый день. Иногда в будущее лучше не заглядывать.
– Почему ты ничего не ешь? – спросила она Широкова, который вяло ковырял вилкой салат из креветок. – Твои любимые креветки.
– Не хочется…
Красиво сервированный стол, дорогие продукты неизменно напоминали ему подвал из беспризорного детства, где такие же бедолаги делили с ним жалкую трапезу – буханку хлеба, селедку, несколько вареных картошек. Когда мать приходила домой пьяная и они с отцом затевали тягучий, изнурительный скандал, Паша убегал в подвал ночевать. У него было там свое место – несколько сколоченных вместе деревянных ящиков, покрытых старым ватником. Полуголодный, плохо одетый, Паша тем не менее отлично учился. Знания давались ему легко, и мамаши благополучных детей нередко приводили его в пример своим ленивым закормленным чадам: «Смотрите, лодыри, у Пашки отец-инвалид, мать-пьяница, а он учится на одни пятерки! Не то что вы! Ну, чего вам не хватает?»
– Таня, налей мне водки, – попросил он, отгоняя прошлое, которое не хотело отпускать.
Оно вставало перед ним в самый неподходящий момент – унылое, как заводской дым, стелящийся над закопченными корпусами, над пропыленными одноэтажными бараками. На их улице белый снег быстро становился серым, а зеленая травка – желтой и пожухлой.
– Что-то случилось? – участливо спросила Таня.
Она достала из холодильника водку, поставила на стол два стакана. В один налила половину, а в другой – чуть-чуть. Знала – Павел без нее пить не будет.
– Выпьем, что ли? – вздохнул он.
Водка показалась слабенькой, не ударила в голову.
– Пойду-ка я спать… – пробормотал Широков. – Постели мне в кабинете.
Кабинетом они называли маленькую угловую комнату, где стояли столик с компьютером и диван. Остальное место занимали стеллажи с книгами.
– Во сколько тебя будить? – спросила Таня, понимая, что он будет спать один, как и в прошлый раз.
Непрошеные слезы подступили к глазам. И тут же она укорила себя – своего мужика недавно схоронила, а уже по чужому убивается. Позор!
– Завтра суббота, – сухо сказал Павел. – Буду спать, сколько получится.
– Спокойной ночи…
Таня поспешно вышла, потому что слезы предательски потекли по щекам.
Излишняя предосторожность.
Широков уснул сразу, как только разделся и прилег на подушку. Сказались усталость и выпитая натощак водка.
Он сразу увидел себя в лесном домике, куда они с Зубром ездили охотиться на лосей. Весело трещали дрова в камине, а Зубр, румяный с мороза, наливал в чашки травяной отвар. Он тогда уже не мог пить ничего спиртного.
– Я к тебе за советом приходил, – брякнул невпопад Павел. – А ты мне ничего не сказал.
Зубров поставил чайник с отваром на стол, сел и, не мигая, уставился на Широкова.
– Берегись, Паша, – тихо произнес он. – Жаль, защитить я тебя теперь не могу. Не по моим зубам орешек попался…
Павел открыл глаза. Сон это был или спьяну пригрезилось? В кабинет через открытое окно светило солнце. Ему показалось, он и не спал вовсе. Только закрыл глаза и открыл…
– О, черт!
Лена Слуцкая оступилась и чуть было не скатилась вниз по лестнице. Старые каменные ступеньки истерлись, стали скользкими. Чужой дом не хотел пускать ее, незваную, в свои темные, пыльные недра. Чердак, как и ожидалось, оказался закрытым на замок. Хорошо хоть лестница была на месте.
Роза Абрамовна не подвела, раздобыла ключ. Он легко повернулся, как будто замок кто-то недавно смазал. Люк открылся с трудом, и в нос ударил запах залежалого хлама, пыли и трухлявого дерева.
«Если спросят, что я тут делаю, – подумала она, – скажу, Роза Абрамовна попросила спустить с чердака старые журналы. Не лезть же ей самой?»
Объяснение показалось удачным, и госпожа Слуцкая успокоилась. Она сама почти поверила в собственную выдумку.
Днем идти на чердак было нельзя. Кто знает, какое у Наблюдателя расписание? Вдруг ему вздумается проследить за «объектом»?
Единственное подходящее время – ночь. Ночью все спят: и киллеры, и воры, и частные детективы. Во всяком случае большинство из них.
Лена очень боялась лезть одна на чердак чужого дома, да еще ночью. Но любопытство было сильнее страха. Любопытство всегда побеждало. «Зачем мне это нужно? – спрашивала себя она. – Другие люди как люди – занимаются своими делами, смотрят телевизор, воспитывают детей, наконец. А я? С какой стати я всюду сую свой нос? Однажды это кому-то очень сильно не понравится, и тогда…»
У нее не хватало духу додумать до конца последнюю мысль.
– Только бы не чихнуть! – молилась она. – Ну и пылища!
Отчего-то ей казалось, что главное – не наделать лишнего шуму. Она замерла и прислушалась. Зловещие шорохи наполняли пространство чердака. Здесь могли быть и голуби, и пауки, и мыши. Самое ужасное – летучие мыши. Они впиваются жертве в волосы, намертво запутываются и… потом приходится стричься под ноль.
Госпожа Слуцкая представила себе, как она приходит на работу стриженая, встречает Кощея и приводит его не просто в бешенство, а в дикое бешенство. Тут уж ничто не спасет от немедленного увольнения.
Она приглушенно хихикнула и испуганно зажала себе рот рукой. Не к добру развеселилась…
Решившись, Леночка поднялась на чердак и зажгла фонарик. Дрожащий круг света выхватил из темноты сваленные в кучу ящики. И куда только пожарники смотрят? Почему не заставят навести на чердаке должный порядок? Вот к ним в проектный институт постоянно являлся инспектор пожарной части, всегда находил, к чему придраться, ругался и грозил Кощею штрафами. У того при слове «пожарник» начинался нервный тик на лице.
Леночка споткнулась и чуть не упала. Сердце ушло в пятки. Не хватало сломать ногу на этом дурацком чердаке и потом месяц ковылять в гипсе! Отправляясь сюда в полночь, что она намеревалась увидеть?
Пришла на ум нечистая сила, которая после полуночи начинает свою жуткую охоту на слабые, неокрепшие души.
В темноте что-то хрустнуло… Слуцкая почувствовала, как от страха волосы зашевелились на голове.
– Господи, – прошептала она. – Спаси и помилуй!
Она оставила люк открытым, но все равно ее со всех сторон обступил душный мрак. Фонарик помогал мало. Маленький и бледный круг света не мог противостоять темноте, полной приглушенных звуков и затаенного дыхания ночных существ – духов иной реальности.
Вообще-то Лена была убежденной материалисткой, но только не в подобных обстоятельствах. Осторожно ступая, она шла вперед, к тому самому окошку, которое облюбовал Наблюдатель. Вдруг он что-нибудь забыл там? Окурки, например, или выпавшую из кармана квитанцию. Именно такие случайные улики помогали сыщикам из детективных романов разоблачать опасных преступников.