– И расклад любопытный получается, надо же... Кое-кто из наших мужиков, ну которые самые олухи прокурорские, уже поговаривают, что мы тут, как никогда, близки к раскрытию нашей бульварной «серии», – капитан Белоручка сунула сигарету в рот, поднесла зажигалку. – Ты не куришь? Молодец, здоровье бережешь... А жаль, сейчас бы перекурили это дело с тобой.
– То есть как это вы уже близки к раскрытию? – Катя аж привстала. Вот Петровка, 38 дает! Время на часах восемь тридцать утра, а они уже...
– Пробили тачку по банку данных – целехонькая, не в угоне, ничего такого. А принадлежит… догадайся сама кому. Ему и принадлежит – господину Кадошу Савелию Аркадьевичу.
– Погоди, она же сама Аркадьевна по отчеству, а он ее сын приемный, а не брат.
– Так точно, он сын потерпевшей. И его машину дважды засекли на бульваре в дни, когда произошли оба убийства, правда, время не совпадает... А насчет отчества... так он же приемный ребенок из детдома. Они взяли его и усыновили в семью. Он получил отчество по деду – отцу нашей потерпевшей, а дед у него был народный артист СССР, заслуженный артист Молдавской ССР, лауреат Ленинской и Государственной премий, художественный руководитель ансамбля народного танца. Это его квартиру мы сегодня с тобой осматривали. Старик умер в девяносто втором году, а теперь нет и его дочери Юлии. Остался только он – Савва. И, учитывая тот поразительный портрет, который нарисовала нам милейшая соседка Юлии Кадош, знавшая этого типа с детства, получается... Что у нас получается? Классический подозреваемый. А если приплюсовать сюда и наши оперативные данные, то вообще... Прокуратура готова ордер на арест уже выписывать.
– Откуда ты все о нем знаешь? – перебила Катя, – Лиля, какие оперативные данные? У вас что, на него уже информация имелась какая-то?
– Кличка у него па-а-атрясающая – Скорпион, – капитан Белоручка затянулась сигаретой. – А насчет информации... Дважды он у нас уже всплывал, светился, оказывается. Первый раз по делу о столичном метро. Тогда на старой ветке Сокольнической линии вроде как диггеров задержали. А оказались это вовсе не диггеры, а сатанисты. И проводилось там, в этих подземельях, что-то вроде «черной мессы». И даже были акты добровольного членовредительства участников – ножом себя полосовали, придурки. Ну и всякая прочая дрянь – живность какую-то резали, жертвы приносили – Вуду не Вуду, не пойми что. Все молодежь зеленая – лет по семнадцать-восемнадцать, этих дураков там и задержали. Ну, вроде как «хулиганка» – больше-то ничего за это не пришьешь. А его, Кадоша, тогда на месте происшествия не оказалось, но имя потом в ходе следствия всплыло. Сначала кликуха – Скорпион. Тоже, мол, был там – Верховный Жрец или как-то еще, не знаю, всем этим действом руководил. Ну а когда начали детально все проверять – это уже в рамках спецоперации по борьбе с экстремизмом, – вторично имя его всплыло – уже в связи с закрытым для свободного доступа ночным клубом «Яма». Местечко то еще... Бывает там вся тусовка столичная, а у нас эта «Яма» по всем банкам данных светится. А Савва Кадош владелец клуба. Кстати, очень, очень богатый мальчик... И кафешки есть у него, ресторан и еще что-то. Не женат. А мать приемную вот теперь на кладбище свезет.
– А еще что про него известно?
– Известно, что он фактически теневой лидер подпольной секты и в определенных кругах пользуется неограниченным влиянием на своих адептов. А среди адептов и просто тех, кто посещает их сборища, полно всяких разных – от золотой молодежи до «представителей бизнеса и политики», как у нас выражаются весьма осторожно. Мода сейчас и на колдунов, и на адептов. Да, еще деталь – по нашим данным, он действительно несколько лет тому назад пытался поступить в духовную семинарию, но ему было отказано на собеседовании. Он три года учился в Праге и где-то еще за границей. И вообще большой путешественник. Как бы за бугор не смылся, если что-то почует такое... Наши олухи опасаются. Ему уже позвонили, сообщили об убийстве матери.
– Ты сама с ним разговаривала?
– Нет, лейтенанту поручила. Есть у нас такой – заикается через каждые два слова, – капитан Белоручка потушила сигарету. – И вызываем мы Кадоша не на допрос, а на опознание тела в криминалистическую лабораторию. На пять часов вечера вызываем.
– Как он воспринял известие?
– Спокойно. Но это еще ни о чем не говорит. Они же с Юлией Кадош вроде как давно никаких отношений родственных не поддерживали.
– Но твои коллеги его уже подозревают? Я правильно поняла?
– А чем он не кандидат в «зазывалы»? Жрец черного культа, отверженный церковью когда-то... Даже с посланиями все вроде сходится – с этой самой «высшей степенью богохульства», про которую нам батюшка толковал.
– Да, много чего сходится. И то, что он ехал в ту ночь, когда убили Колобердяева, смотрел. Я его машину видела там, на бульваре. Чего его туда ночью носило? И второй раз тоже, когда припарковался у метро «Кропоткинская»? И по приметам, наверное, подойдет вам, да, Лиль? Подойдет ведь?
– Думаю, да.
– А чего ты тогда такая взъерошенная? – Катя посмотрела на коллегу из МУРа. – Если все сойдется, то... Это же классно, фактически раскрытие по горячим следам.
– Все будет зависеть от экспертиз, – капитан Белоручка провела рукой по лицу. – Что-то устала я, Кать... выжатая как лимон... И Митька мой еще куда-то делся, обещал вчера вечером заехать, так не приехал. Звоню на сотовый – недоступен. Очень переживает, ревнует, когда я дома не ночую. А что я могу с такой чертовой работой? Подняли по тревоге – опять поехала дерьмо разгребать. А Митька из себя выходит, обижается. Видно, проучить меня решил... А сегодня в пять я собираюсь от гражданина Кадоша получить образцы для генетической экспертизы. Убийца нам столько материала оставил, что... В общем, только это и будет одним бесспорным доказательством вины.
– А еще почерк, – сказала Катя. – У нас же две рукописные записки. Диктуй адрес криминалистической лаборатории, я тоже приеду. Если это последний этап операции, я не могу, как журналист, пропустить такой эффектный конец – делу венец.
Ровно в девять Катя была уже в Главке – ее любезно подвезли до Никитского переулка коллеги из МУРа. И рабочий день шел как обычно. Только вот голова кружилась от усталости, от недосыпа. И в ушах шумело, как там, на бульваре, ночью, когда ветер...
Этот ветер пополам с дождем...
И мокрая листва...
И лужи на асфальте, в которых дробился свет фонарей...
В ту, первую ночь...
А во вторую ночь дождя не было...
Лишь темная гигантская фигура – памятник Гоголю в самом конце аллеи...
«Я никогда не представляла себе Москву вот такой. Просто бежала мимо по делам, торопилась куда-то, как и все... Слепые, глухие... Ничего не хотим видеть и слышать... Ничего не хотим знать. Но это же неправда! Неужели кто-то хочет таким вот жутким способом не только напугать, повергнуть в шок, но и заставить нас...»
Катя закончила репортаж о раскрытии серии квартирных краж в Подольске и Павловском Посаде, где была задержана целая шайка воров, и сбросила статью по электронке в редакцию газеты.