Кристина и фотограф Хиляй вместе с переводчиком и сотрудником музея отправились по длинному туннелю вниз искать место для съемки.
Стены из светлого песчаника...
Ниши в стенах, как полки...
И вдруг стены туннеля расходятся, и открывается небольшой квадратный зал, вырубленный в породе, а от него в разные стороны вглубь ведут новые туннели.
Фотограф Хиляй придирчиво осматривал свет – лампочки наверху и подсветка внизу.
– Темновато, конечно, мрачновато, зато свежо, ново. И каков контраст! Тут еще никто не снимал до нас. А электричество надежно? Что, если погаснет?
– Если погаснет, отсюда не выйти, дороги не найти без свечей, без фонаря, – лениво ответил через переводчика сотрудник музея, отправляя в рот ментоловую жвачку. – Не волнуйтесь, синьоры, такого еще никогда не было. И потом там, на входе, у нас резервный генератор.
– Ну что? – спросила Кристина фотографа. Несмотря на весь свой первоначальный кураж, она слегка растерялась в этих самых катакомбах.
Это же коллективная могила... вон, в туннеле, черепа на каменных полках, как футбольные мячи, сложены... А вон там берцовые кости... Там, подальше, груда ребер, и все кучей навалено.
– Вот здесь сделаю первые десять кадров, – фотограф Хиляй остановился в небольшом сводчатом зале, украшенном фреской. Амур и Психея... Прозрачные крылья за спиной, как у стрекоз, и выражение лиц такое безмятежное...
Кристина вопросительно глянула на переводчика.
– В первые века христианства такие фрески довольно часты, – пояснил тот. – Это уже не языческие божества, а христианские символы – примирения, полноты и радости пребывания в вечности. А вон тот коридор ведет к могиле Амплия, это самое известное здешнее захоронение. Раб, мученик, пострадавший за веру, упомянутый апостолом Павлом в его Послании к Римлянам. Возле могилы Амплия всегда много паломников собирается со всего света, он общехристианский святой, и, по преданию, молясь ему, человек обретает душевный покой, отпущение тяжких грехов и защиту.
– Защиту от чего? – рассеянно спросил фотограф Хиляй, уже примериваясь, откуда лучше снимать, как поставить модель.
– Ну, мало ли... От зла, от всякой опасности... от мести...
Место было выбрано, и съемочная группа засуетилась. Расставили свет, развесили костюмы, модель Джемма села гримироваться.
– Первые кадры: жакет, юбка, босоножки из кожи – все Dior, бельевой стиль, – командовала художник по костюмам. – Украшения – бриллиантовые серьги и браслет.
Кристина наблюдала, как модель Джемма, не стесняясь охранников, отпиравших кейсы с «ювелиркой», разоблачалась, а потом снова одевалась.
– Крутая юбчонка, – хмыкнул фотограф Хиляй. – Бельевой стиль? Это так и задумано – без трусов, прозрачная юбка – так и будет носиться?
– Не болтай, делай свою работу. – Кристина достала пачку сигарет.
Юбчонка и правда того-с, смела, оригинальна, вся задница Джеммы наружу, правда, задница у нее что надо. Вон как охранники напряглись сразу. Да, бельевой стиль, и это модно, господа... Но для журнала все же снимать будем только задний план.
– Вторая серия кадров: корсет, пояс и чулки – все Agent Provocateur, – командовал стилист. – Прическа, украшения – бриллиантовое колье, серьги.
Кристина полюбовалась на колье, извлеченное охранниками из сафьяновой коробки. Сколько же это может стоить? С ума сойти... И все это здесь, под землей... А вдруг свет и правда погаснет? Схватить футляр и рвануть вон в тот боковой коридор... И потом всю жизнь можно не работать, продавая камень за камнем... Ох, что за мысли...
Модель поставили на фоне фрески, отрегулировали свет, и Хиляй вдохновенно защелкал затвором.
Теперь ему лучше не мешать. Кристина, оставив своих сотрудников, решила найти место, где можно тихонько выкурить сигаретку, чтобы этот музейщик хай не поднял.
Вот он, этот боковой коридор, а там могила какого-то раба-мученика... Ну, мир его праху. А интересно было бы посмотреть, как там, на арене Колизея, львы выпускали ему кишки. Кровищи, наверное, было... И эти древние римляне на это смотрели с трибун, как мы смотрим футбол. Надо же, как вкусы разнятся. А поэтому кому-то может понравиться и этот провокационный бельевой стиль – долой трусы, да здравствует юбка из прозрачной тафты от Dior!
В конце коридора в тусклом свете верхних фонарей Кристина увидела глубокую нишу со стоявшим в ней то ли надгробием, то ли просто обломком античной колонны. Возле ниши распростерлась ниц фигура. Что-то бесформенное, темное...
Что, может, кому-то тут, в катакомбах, плохо стало? Кристина подошла поближе и увидела монахиню в черном. Но не католичку, нет, это была православная монахиня – что-что, а в костюмах Кристина разбиралась досконально.
Монахиня лежала на полу скорчившись, прижавшись лицом к каменному полу. А потом вдруг резко, быстро поднялась на колени и оглянулась.
– Ой, сорри, сорри, простите меня, – Кристина попятилась.
Ну вот, покурить тут не удастся, человек молится... Какое лицо у этой женщины – словно гипсовая маска... Может, это контраст такой на фоне черного ее балахона? Прямо воплощение застывшего ужаса...
Заговорить с монахиней Кристина не решилась, повернула назад и двинулась к залу Амура и Психеи.
Она прошла не больше пяти метров, как вдруг услышала за стеной с нишами чьи-то быстрые шаги. Там, наверное, еще один коридор. Как она его пропустила? Может, это кто-то из команды ищет ее?
– Эй, я здесь! Оксан, это ты?
Шаги замерли.
– Эй, Хиляй, это ты, что ли? Напугать меня хочешь? Что, уже перекур?
Нет ответа, лишь чье-то дыхание...
Кристина оглянулась – она была в самом центре узкого коридора.
– Эй, синьор...
Она ощутила, как по спине ее пополз холодок. А ведь они тут, в этих катакомбах, глубоко под землей. Горстка людей... И случись что...
Шаги послышались снова. Дальше, дальше... Кто-то уходит... Ну и хорошо, пусть... Кто-то, не ответивший на ее оклик. Чужой, пусть он уходит прочь, потому что она, Кристина, нет, не трусит, но все-таки здесь, в этих чертовых туннелях, полных древних костей, в этой огромной могиле, где кругом мертвецы...
И в это мгновение погас свет. И все стало тьмой.
А потом раздался вопль – безумный и страшный, словно у кого-то заживо вырвали сердце.
Кристина влипла в стену. Никогда... никогда прежде она не испытывала такого ужаса. Не видя ничего, не понимая, забыв, кто она такая и где находится, она бросилась прочь, вытянув вперед руки. Споткнулась обо что-то, упала, вскочила на ноги и помчалась снова. Туннель... этот жуткий туннель... она в катакомбах под землей, и без света отсюда не выбраться. А там, за спиной, кого-то убивают, приканчивают, а потом убьют и ее.