– Мы на могилу приехали посмотреть, – сказала Катя. – А вы тут по каким делам? Кто шалит на кладбище?
– Да уж и не знаю, кто тут у нас завелся. Не местные, пришлые это, точно. Местным до такого непотребства не додуматься, – участковый Зайцев поморщился. – Постойте, я сейчас сторожа выдерну, он нам здесь все покажет, проводит.
Сторож появился через пять минут, что-то дожевывая. Смурной мужичок с красным носом и фамилией Полыхалов.
– Если вы по поводу того безобразия, то я знать ничего не знаю, я на больничном был, – с ходу бросил он.
«Какого еще безобразия?» – подумала Катя.
Шли тенистой аллеей довольно долго, потом свернули на другую аллею и пошли вдоль кирпичной стены.
Стук, словно ритмично бьют долотом...
Ограды, кусты, стук громче, громче, ограды, кресты...
Запах в этой части кладбища возник странный. Катя поморщилась – что это? Какая-то застарелая вонь? Кругом только могилы и деревья, много относительно недавних «дорогих» захоронений с богатыми памятниками и вычурными низкими оградами.
– Как же все это произойти могло, непотребство это, осквернение, Полыхалов, а? – басом пророкотал участковый Зайцев. – Про больничный ты мне брось заливать. Ты тут каждый день ошиваешься. Чтоб мимо тебя что проскочило здесь?
– У начальства интересуйтесь, они за охрану ответственны, это охраны дело смотреть, чтоб по ночам тут никто не шастал, только...
– Что – только?
– Нечистый, не к ночи будь помянут, кому хочешь, любой охране глаза отведет, вот что я скажу.
Катя обернулась – тон у сторожа... о чем это он?
Стук стал громче, а потом они увидели старую липу, а возле нее троих рабочих, демонтировавших низкое мраморное ограждение одного из захоронений. С ним, с этим захоронением, что-то было не так – под липой, уткнувшись в землю, лежал сломанный мраморный крест. Часть мраморной плиты – отколотую – сняли и прислонили к соседней ограде. На дорожке между могилами остановился мини-трактор с прицепом, полным песка. Еще двое рабочих накладывали песок лопатами на тачку и везли к липе, грунт под которой обвалился, образовав что-то вроде ямы или глубокой промоины.
– Тут засыпем. Выровняем, потом там будем засыпать.
Вонь...
– Там надо было сначала, а не здесь!
– Нам здесь заплатили, хозяин участка нанял, а там... там подождет, милиция пока не велела ничего трогать.
– А вот и милиция, бог в помощь, похоронная команда, – пророкотал участковый Зайцев. – Тут вот коллеги из Москвы на могилу дочки судьи хотят посмотреть.
– Так вот она, она самая и есть, – сторож Полыхалов указал на...
Провалившийся грунт... Открытая могила...
Катя не сразу осознала то, что видят ее глаза. Буквы на отколотой части мраморной плиты: БЕЛ... Белоусова Лари...
Она подошла к провалу. Другая часть мраморной плиты косо съехала вниз. Буквы... Лариса Глебовна... дата рождения, дата смерти... Ей было всего двадцать два года, когда она умерла, нет, когда ее убили.
– Что здесь у вас? Что это с могилой? – спросила капитан Белоручка.
Рабочие только покосились, хмыкнули неопределенно. Она обернулась к сторожу:
– Что с могилой, я спрашиваю? Ее что, кто-то вскрыл?
– Никто не вскрывал. Само оно, понимаете? Я ж объяснял, вот когда хозяин участка Глеб Сергеевич сюда приезжал... я на биллютне был в ту ночь, а тут гроза... ну, может, молния, откуда мне знать, и ливень сильный, а здесь вода близко, вот и подмыло, земля и просела. А потом вообще вниз, – Полыхалов бормотал что-то явно невразумительное.
– Тут раньше еще глубже яма была, гроб выперло, мы засыпали уже много, – хмуро сказал один из могильщиков. – Знаешь, Полыхалов, не бухти и рот свой закрой.
– Как это все могло провалиться? – Лиля Белоручка подошла к самому краю. – Да это просто невозможно!
– Все возможно. Само оно...
– И памятник вон на земле валяется. – Эксперт Сиваков присел на корточки возле поверженного креста, оглядывая мраморный скол у основания. – Следов внешнего воздействия нет, если бы ломом или лопатой – обязательно следы бы остались, а тут рваный скол, видимо, центр тяжести сместился, когда грунт поехал. А красивый был крест, заметный.
– По нему и ориентировались, – буркнул Полыхалов.
– Кто ориентировался? – быстро спросил участковый Зайцев.
– Откуда мне знать.
– Ты ж сам сейчас сказал – по нему ориентировались. Кто?
– Ну мы. Все мы, кладбищенские.
– Ой ли, только ли кладбищенские? Ну-ка выкладывай, что тут в ту ночь у вас творилось?
– Да не знаю я! На биллютне я был, я ж говорю. Биллютню из поликлиники, может, показать? – сторож Полыхалов окрысился.
И по тому, как он окрысился, Катя и все присутствующие поняли: сторож врет, явно что-то недоговаривая.
– Мы думали сначала, что это акт вандализма, – сказал участковый Зайцев. – Но администрация уверяет, что в провале этом грунтовые воды виноваты, да и по всему видно, что лопатой здесь никто не орудовал и крест не опрокидывал намеренно. Лопатой во-он там, чуть поодаль, работали, яму копали.
Между могил прошли к стене кладбища. Катя увидела калитку и ощутила, что тошнотворный запах усилился.
Возле стены имелись свободные участки, выставленные на продажу. Некоторые уже огородили, кто-то покупал места захоронений впрок.
Катя зажала нос рукой. Вонь... Яма... Четырехугольная яма, свежевырытая, с осыпавшимися краями. А там, на дне...
– Убитое животное, свинью зарезали, и кровь в яму спускали, – сказал участковый Зайцев. – Здоровенная свинища, центнера на полтора. Утром после той грозы ночной охрана все и обнаружила, позвонили к нам в дежурку. Я тут все уже осматривал – там, в кустах, тележка брошена, а вокруг все истоптано было, много следов. Человек десять минимум здесь ночью хороводилось. И следы протекторов на обочине – там, за калиткой. Машины парковали, подъехали со стороны леса. А сама калитка...
– Охрана ее должна проверять, им за это деньги платят, – буркнул сторож Полыхалов.
– Калитка открыта была настежь. И ощущение такое, что приехать-то приехали, дело сделали, а потом все бросили. В спешке уходили отсюда, – сказал участковый Зайцев.
Лиля Белоручка нагнулась и потрогала землю на краю ямы. Гниющая туша свиньи была там, внизу.
– Кровь, кажется.
– Да там в яме кровищи свиной полно, – Полыхалов смотрел в сторону могилы Ларисы Белоусовой. – Одновременно все и делалось и там, и тут... Они-то, ну те, кто приехал, дьяволил-то, ноги свои унесли, а оно... оно само...
– Что само, что оно? О чем вы говорите, Полыхалов? – Лиля Белоручка повысила голос, но в тоне ее не слышалось прежних ноток уверенности.