Катя увидела ее у самой сцены, Лиля стояла впереди омоновцев.
– Скорпион, что же ты?! Убей эту ментовскую суку!!!
Это крикнул кто-то из задних рядов, кто-то невидимый, кто-то, кого так потом и не нашли, хотя искали с великим пристрастием...
Кадош-Скорпион левой окровавленной рукой рванул из внутреннего кармана пистолет и выстрелил...
Он выстрелил Лиле прямо в лицо.
А потом... Все смешалось.
ОМОН, готы, ОМОН...
Сломанные ногти, наручники на заломленных в болевом приеме руках, звон разбитого стекла, треснувшие зеркала, брошенный под ноги щит, которым крушили, отбивались, резиновые дубинки...
Катя сидела на полу и больше не боялась, что ее сомнут или затопчут в свалке. Она боялась другого – было страшно посмотреть... посмотреть вот сюда вниз... она лишь чувствовал Лилькину руку... Она держала Лилькину голову на своих коленях и не могла, не могла взглянуть на ее лицо – все казалось, что выстрел разворотил это чудесное, это милое, это прекрасное, девичье, мальчишеское лицо... изуродовал, убил, убил...
Вот так, на ощупь...
– Прекрати, щекотно...
Словно пелена упала. Или то малиновая подсветка зажглась... малиновая, вместо багровой.
– Лилечка, мы сейчас «Скорую» тебе... Куда, куда ты ранена, скажи?
Капитан Белоручка пошевелилась, потом ощупала свое лицо.
– Кажется, никуда, вот тут только на лбу кожу больно, жжет.
Она села, а Катя...
Она все еще не верила: ни капли крови, ни единой капли. Но он же стрелял на глазах у всей кодлы.
Готы свидетели и ОМОН...
Он стрелял в нее в упор.
– Где Кадош? Взяли его? – Капитан Белоручка поднялась. Катя и командир ОМОНа подхватили ее под руки.
– В автобусе в наручниках.
Она слегка пошатывалась и все ощупывала свое лицо.
Катя вывела ее на улицу. Из «Ямы» омоновцы доставали последних готов и заталкивали их в автобусы – в ближайшее отделение милиции, в «обезьянник», оформлять протокол на каждого по отдельности.
В Чертольском переулке светало. Первые солнечные лучи освещали балконы соседнего многоквартирного дома, усеянные разбуженными жильцами.
Слепые, глухие проснулись...
– Правильно! Молодцы! Давно надо было этот притон прихлопнуть. А то устраивали тут Хеллоуин каждую ночь!
– Зеркальце дай, – уже в машине попросила Лиля. – Сейчас приедем на Петровку... пока со Скорпионом будем разбираться, пусть к девяти судью Белоусова доставят... И образцы почерка... Негоже, конечно, столько дел сразу делать, но, кажется, подружка, ничего нам больше не остается. Время пришло...
На Петровке, 38 работали совершенно по-другому, и Кате, привыкшей к совершенно иному ритму, к иной структуре, организации, привыкшей к своему областному Главку, опять пришлось смириться с мыслью, что «в гостях – не дома». Терпят, дают собирать информацию для статьи – и на том спасибо.
Еще не было девяти, а уже толклось кругом так много начальства. И Кате до слез было жаль Лильку – раненую Лильку (она же видела, как Скорпион стрелял в нее!), которой приходилось докладывать, рапортовать всем этим важным, надутым министерским индюкам.
Начальственные лица менялись, едва лишь речь заходила о поразительных результатах анализа ДНК.
Первой реакцией было – НЕ ВЕРЮ! И тогда в дело вступал всеми уважаемый эксперт-криминалист Сиваков и читал свой обстоятельный доклад, оперируя данными экспертиз по убийству Колобердяева и Юлии Кадош. С часу на час ждали результаты экспертизы и по убийству Кристины Величко. И тогда раздраженное начальственное «не верю!» уступало место озадаченности.
Однако Катю волновала совсем другая экспертиза.
– Что с пистолетом Кадоша? – спросила она, улучив момент, эксперта Сивакова. – Осмотрели?
– «Макаров», без номера, по базе данных не проходит. С холостыми патронами в обойме.
– С холостыми?
Катя сжала кулаки. Ну, конечно... он стрелял в Лильку холостыми... Гад, испугать хотел...
Кадоша-Скорпиона она увидела в коридоре розыска в наручниках – его вели в лабораторию «откатывать пальцы». Катя хотела было последовать за ним, но неожиданно увидела в конце коридора группу людей. Новых свидетелей доставили – работников «Трагикомической артели». Среди них Катя узнала и Константина Мартова – их тут же развели по разным кабинетам допрашивать по поводу посещения Скорпионом и Кристиной Величко театра накануне убийства.
Одновременно на Петровку привезли и персонал ресторана «Беллецца». И Катя впервые лицезрела того самого повара Шуляка, о котором столько всего говорили. Это был высокий крупный мужчина с седыми висками и офицерской выправкой, в отлично сшитом костюме. Катя обратила внимание на его руки – сильные кисти с длинными пальцами... Должно быть, там, у себя на кухне, готовя телятину по-тоскански, он весьма ловко орудует ножами и держит поварешку мертвой хваткой.
Мертвой хваткой... такими вот руками повара-артиста...
– Да, приезжал... с молодой женщиной, с дамой – вдвоем, значит... ужинали... столик у окна с видом на бульвар... Все чин чинарем... Он наш постоянный клиент – последние год-полтора только к нам и ходит обедать. Да, эта вот самая и есть – брюнетка, она мороженое фирменное заказала на десерт... И фамилию его знаю – Белоусов его фамилия, водитель от него иногда заезжает на служебной машине, делает заказ на дом – на его имя... Но это редко... Что в тот вечер было? Ничего – поужинали, музыку послушали и ушли. Нет, не танцевали, он, видно, не любитель танцев-то, возраст не тот... Она? Нет, не казалась она расстроенной или встревоженной, та еще вертихвостка... то есть дама... Мужчина платит за все, отчего ж не попользоваться, правда? Да, ушли вместе, его служебная машина ждала. Колобердяев Сан Саныч? А что вы меня все про него спрашиваете? Я же сказал – шапочно мы были с ним знакомы: здрасьте – до свидания. Что вы меня все о нем пытаете? Нет... не знаю я... С Белоусовым вместе? Да нет, не были они вместе никогда... всегда порознь в ресторан наш приходили, в разное время... Я не интересовался... Говорю вам, не интересовался я, у меня своя работа, у плиты стоять... И вообще, не впутывайте вы меня в это дело!
Несмотря на солидный вид, голос у повара Шуляка был противный. Предательский какой-то голос...
– Лжет ведь, подлец, глазом не моргнет.
Катя оглянулась: кто это застукал ее, подслушивающую допрос у двери? Мартов – стоит руки в брюки.
– А что, с вами уже закончили беседовать? – спросила Катя.
– Подождать велели в коридоре. Прицепились – отчего нетрезвый, под мухой? Как будто я знал, что меня на Петровку спозаранку опера потянут, – Мартов усмехнулся и присел на банкетку.