– Алла Николаевна, так вы связались с участковым?
– Да, я позвонила Антонову, но в тот раз ничего толком не успела ему сообщить.
– Почему?
– Николай Степанович сказал, что он сына женит, и, если у нас никого не убили, это подождет. Мол, после свадьбы он выкроит время, приедет и во всем на месте разберется.
– Ну и как, приехал? – поинтересовалась я.
– Был, – подтвердила Алла Николаевна, – на прошлой неделе. Антонов расспросил меня что к чему, походил вокруг машины, заглянул в Лизаветин дом, сказал, что узнает, не заявлял ли кто об угоне, и уехал.
– Об угоне никто не заявлял, поэтому ваш участковый, скорее всего, и успокоился, – предположила я.
– Вероятно, так и есть. Татьяна, я вот все спросить стесняюсь – вас что именно сюда привело? Неужели с Ирочкой что-то случилось?
– Случилось, Алла Николаевна, случилось, – подтвердила я. – Похоже, кто-то здесь напал на риелторшу.
– Напали на Ирочку… у нас, в Парамоновке?! – не поверила моя собеседница. – Быть такого не может! Я же говорю, в тот день мы всей деревней Митрича в последний путь провожали, а потом поминали душу его грешную.
– А вот эти братья, как их там…
– Трофимовы, – напомнила мне Алла Николаевна.
– Так вот, Трофимовы были на похоронах?
– Конечно, они ведь с Митричем приятелями большими были. Так, а сама Ирочка что говорит?
– Ничего.
– Ее убили?! – испугалась моя собеседница.
– Нет, она жива, только ничего не помнит после травмы головы.
– Да вы что! – Женщина прикрыла рот рукой. – Жалко-то как… И кто же ее, родимую, так ударил?
– Вот я и пытаюсь выяснить, кто это сделал.
– Это не наши, – продолжала настаивать на своем Алла Николаевна. – Когда я пошла на похороны, Ирочка еще не приехала. Пришла я в дом Митрича одна из последних, после меня только супруги Поляковы там появились, а вот из-за поминального стола я одна из первых встала, поскольку до выпивки не больно охочая. Две рюмки, как в таких случаях положено, я, конечно, пригубила и пошла домой – козу подоить надо было. Вот тогда-то я и увидела машину в соседском палисаднике. А самой Иришки, как я вам уже говорила, поблизости не было. Танечка, а может, она очередного покупателя привезла, и он ее того… ну, по голове ударил?
– Ну, если у всех местных жителей алиби имеется, значит, преступник был нездешний, – размышляла я вслух.
– Не у всех! – возразила вдруг моя собеседница. – Я тебя, Танечка, обманула, но не со зла, просто запамятовала. Варвара Бредихина не была на похоронах, поскольку обижена она была сильно на Митрича. Видать, даже его смерть не примирила их.
– Не та ли это Варвара, что во втором доме на улице Ленина живет? – уточнила я.
– Она самая. А ты откуда ее знаешь? – удивилась Алла Николаевна.
– Да так, сестру ее от Конькова сюда подвозила.
– Понятно. – Моя собеседница предалась размышлениям: – Только зачем Варваре нападать на Ирочку? Это просто смешно!
– А за что Бредихина на Митрича обижена была? – полюбопытствовала я.
– Знамо дело, за что! Любила она его сильно, а он на другой женился. Варвара же так в девках и осталась. Лет двадцать тому назад у Митрича жена померла, Варька стала его обхаживать, думая, что он на ней женится, а Митрич с Татьяной Назаренко сошелся.
– Ясно, – кивнула я, – дела амурные. Скажите, Алла Николаевна, у Варвары с головой все в порядке?
– Если не считать ее сумасшедшей любви к Митричу, в остальном вроде все в порядке. А вот у Маньки, у той действительно не все дома.
– А Манька – это кто?
– Мария Сологубова, она через два дома от Варвары живет с матерью. Лет десять тому назад на ее глазах муж с сыном в избе сгорели, так она с тех пор умом и тронулась, – Алла Николаевна повертела пальцем у виска. – Но Манька не буйная, так, несет всякую чушь временами или прячется от кого-то невидимого, но опасности ни для кого не представляет, иначе бы ее в психушке безвылазно держали.
– Мария тоже была на похоронах и поминках?
– Захаживала, но ненадолго. Манька у гроба околесицу понесла какую-то, мол, это бесы Митрича на тот свет отправили, поэтому мать ее домой сразу же отправила. Не к месту там эти разговоры были.
– Ясно. Спасибо вам, Алла Николаевна, за помощь следствию. Я, пожалуй, пойду.
– Да разве я чем-то вам помогла? – развела руками пожилая женщина.
– Ну, кое-что благодаря вашему рассказу прояснилось. Возможно, Варвара еще что-то вспомнит.
– Так вы сейчас к ней? – поинтересовалась соседка Лизаветы, когда мы вышли из дома.
– Да, на обратном пути остановлюсь около дома Бредихиной. – Я заметила, что моя собеседница что-то ищет глазами, поэтому пояснила: – Моя машина за углом стоит.
– Понятно.
Попрощавшись с Аллой Николаевной, я отправилась туда, где оставила свой «Ситроен». По дороге ко мне опять присоединились собаки, они заигрывали со мной, виляя хвостами. Охранники из них были никудышние.
* * *
Минут через десять я подъехала к дому, возле которого высадила недавнюю пассажирку. Несмотря на то что сигналить я не стала, Варварина сестра вышла из дома и устремилась к моей машине. Вероятно, она увидела «Ситроен» в окно.
– Спасибо, что не забыла про меня, – сказала тетка, приблизившись к калитке. – Нагостилась я уже, домой пора.
– Я пока не еду в город. Мне надо побеседовать с вашей сестрой. – Я перевела взгляд на Варвару, переминавшуюся с ноги на ногу на крыльце.
– О чем? – удивилась торговка, напросившаяся ко мне в попутчицы.
– Возможно, она является свидетельницей преступления, – достаточно громко произнесла я, чтобы женщина, всю жизнь любившая Митрича, меня услышала.
Только она никак не отреагировала на мои слова, зато ее старшая сестра возмутилась:
– Ты чего такое говоришь?! Какого еще преступления? Здесь тебе не город, в котором одни жулики да бандиты живут! У нас здесь тишь да гладь, божья благодать!
– Тем не менее мне надо поговорить с Варварой.
– Она слышит плохо, – пояснила толстуха и, оглянувшись на свою младшую сестру, которая на нее совершенно не была похожа, крикнула: – Варя! Иди-ка сюда! Тут с тобой поговорить хотят.
Худощавая женщина подошла к нам и поинтересовалась:
– Тоня, ты что-то забыла?
– Не в том дело. С тобой тут девушка поговорить хочет. Ты вроде свидетельница какого-то преступления! – пояснила жительница Конькова, четко проговаривая каждое слово.
– Я? – изумилась Варвара. – Это неправда. Я ничего не знаю!
– А я тебе о чем говорила? – повернулась ко мне Антонина.