Хозяйка и госпожа…
Вдова его бывшего босса.
Приезжает сюда в это проклятое место, чтобы отдаться ему, влюбленному в нее охраннику. Отдаться вдали от дома, тайком от постылой семьи.
Он шагнул вперед и протянул руки, чтобы поймать ее, когда она спрыгнет.
И она прыгнула на него. На секунду он даже ощутил ее упругое тело, прижавшееся, словно прилипшее к нему.
И вдруг понял, что… это не она, что это другая…
Другая женщина.
Та, которую он никогда не видел прежде, а только порой представлял или, может, видел в детстве во сне… в ночном кошмаре. Наяву всегда потом утверждая, что нет никаких призраков.
Нет, нет никаких призраков…
Она дохнула на него смрадом.
А потом сделала ему очень больно.
Спичка, которую он все еще держал в руке, догорела до конца и обожгла ему пальцы.
И только тогда, ощутив ожог, он вскрикнул и пришел в себя в темноте.
Полковник Гущин что-то усиленно ищет и никак не может успокоиться тем, что это «нечто» не обнаруживается.
Такой вывод Катя сделала на следующий день после того, как Гущин (опять же лично, во главе опергруппы) занялся осмотром и обыском квартиры майора Лопахина в Люблино.
Ничего существенного не нашли. И учитывая, что свои последние день и ночь жизни, свой выходной майор провел за городом на даче…
– Я в Электрогорск. Ты поедешь? – коротко спросил Гущин Катю.
– Конечно, Федор Матвеевич.
Кате ОЧЕНЬ хотелось взглянуть на этот подмосковный город. Но не так. Не в составе суетной и шумной опергруппы, этой компании профессиональных снобов, где каждый считает себя в душе умнее и опытнее других и лишь «снисходит» к догадкам и версиям других. Внутри этих профессиональных объединений, как и в любых чисто мужских сборищах, бил ключом дух соперничества. Каждый мечтал самостоятельно «раскрыть дело».
Что ж, и Катя тоже имела такое желание.
Но все же ей больше всего хотелось тихо, спокойно, без спешки, не отвлекаясь, взглянуть на город. Чтобы понять, что он еще что-то помнит. Что он не забыл.
Мертвые дети – такое не забывается.
Это с годами, с десятилетиями уходит в область страшных легенд.
И в таких местах, в таких городах потом всегда что-то происходит…
Вот случилось – смерть на перекрестке дорог.
И что-то непременно случится еще.
Но пока на горизонте маячит лишь одно – осмотр дачи Лопахина в поселке Баковка. Это окраина Электрогорска – частный сектор, где жили в деревенских домах с печками, с огородами, с курами рабочие завода.
На улицах еще сохранились колонки для воды, хотя давно уже тут провели водопровод на участки.
И старая голубятня на крохотной площади у продуктового магазина. Пустая, потому что все голуби давно улетели прочь.
Таких дач, как домишко майора Лопахина в Подмосковье, – пруд пруди. Одноэтажное приземистое строение с терасской, окошки в «крестиках» рам. Все выкрашено в ярко-синий и белый цвета. И везде в доме следы самодеятельного ремонта.
На участке с заросшим заброшенным огородом – доски, корыто с цементом, кирпичи.
– Крышу он чинил и крыльцо подновлял. А также соорудил он себе тут новую баню. – Гущин прямо от калитки, когда они вошли во двор, по-хозяйски оглядел участок. – Итак, дом я осмотрю сам. И баню тоже лично. А вы, – он обратился к сыщикам, – смотрите во дворе.
И обыск начался.
Катя слонялась по двору как неприкаянная. Зашла в дом, который открыли в присутствии представителя местной администрации.
Гущин… никогда еще Катя не видела полковника столь сосредоточенным на поиске. Он осматривал каждый метр, каждый квадрат – на кухне, на террасе, в захламленных комнатушках.
С первого взгляда стало ясно, что Лопахин провел здесь свой выходной – смятая постель, пустые бутылки из-под пива и вина. Гора немытой посуды. Окурки в пепельнице.
Видно, так спешил утром на работу, что и про мытье посуды забыл. А вечером, наверное, нализался перед телевизором. Катя думала так, со скукой оглядывая стены в желтеньких обоях.
Тут жили его родители, от них остались старые вещи. Это все в большой комнате с двумя окнами и по-деревенски висящим между ними в простенке зеркалом.
Гущин рылся на столе среди посуды, на захламленной кухонной столешнице переставлял банки и сковородки, тщательно осмотрел неубранную постель, даже матрац перевернул, заглянул под кровать. Затем вытряхнул на пол мусорное ведро и, кряхтя, опустился на корточки, начал копаться в мусоре.
У Кати уже сто раз вертелось на языке: а что вы, собственно, ищете с таким остервенением? Но она боялась, что он лишь огрызнется в пылу поиска: а сама что, не догадываешься?
Увы, она не догадывалась. Пока что.
И вместо этого кротко спросила:
– А почему вы не узнали у его жены, когда она виделась с Лопахиным последний раз?
– Потому что она ответила бы – год или два года назад, мы же разведены. И солгала бы.
– Странно, что вам показалось, что она все врет. Я так не думаю. И еще мне кажется, что тут… вот тут ее с ним не было.
– Найдем всех свидетелей, которые видели его здесь в тот день. И опросим. – Полковник Гущин кряхтя поднялся, оторвавшись наконец от изучения мусора. – Значит, ничего тебе тут не глянется?
– Бардак обычный мужской, хаос.
– Кое-что в этом бардаке просто и бросается в глаза.
– И что же это? – Катя так и засветилась любопытством.
– Ну, во-первых, следы велосипедных шин возле калитки. – Гущин закурил и присел передохнуть. – Не обратила внимание? Причем тот, кто ехал по улице, резко затормозил и остановился.
– Может, это почтальон.
– Может, и так, проверим, как в Баковке доставляют почту. Но, учитывая, что внедорожник Лопахина, судя по отпечаткам протекторов, был им загнан на участок, а забор тут низкий штакетник и все хорошо просматривается с дороги, можно предположить, что кто-то ехал на велосипеде, увидел машину Лопахина и резко затормозил.
– Здесь все мальчишки на велосипедах, – Катя пожала плечами. – А еще что?
– Еще вот что, – Гущин достал из кармана аккуратно запакованный пластиковый пакетик, а в нем что-то пестренькое… фантик конфетный.
– Обертка от конфеты. Даже запах шоколада еще хранит. Найдена мной на полу на террасе.
– Это важная улика, по-вашему?
– Единичный фантик. Ни в буфете, ни на кухне, ни в его квартире, ни в его карманах, ни в машине ни конфет таких, ни других фантиков…