Но зато мы были красивее. Я и она, моя Роза.
Так я ее называла тогда – утром, просыпаясь, радуясь, что увижу ее, мою подругу. И целый день вместе.
И ночью, засыпая… вспоминая, как провели вместе день.
Адель Захаровна покинула ванную и начала неторопливо одеваться, чтобы сойти вниз в кухню – столовую их большого дома. В уме она прикидывала, какому ресторану родного Электрогорска поручить организацию банкета по случаю своего грядущего семидесятилетнего юбилея.
Еще два года назад о каких-то праздниках не шло и речи. В этом доме царил глубокий траур. Адель Захаровна, никогда особо не верившая в бога, жарко молилась об отмщении.
И ее молитвы услышали.
А раз так, раз главное дело свершилось, можно подумать и о себе. Денег на банкет не пожалею, решила Адель Захаровна. Пусть город видит, что Архиповы все еще здесь. Что ничего не кончилось для нас, Архиповых, а все только начинается. И пусть ОНА тоже это знает.
Моя Роза…
Подруга, названая сестра моя…
Которая сейчас не со мной.
– В общем, очень подозрительная смерть. И дело мне это не нравится. Хорошо, что его у нас забирают.
Начальник управления криминальной полиции полковник Федор Матвеевич Гущин выдал эту фразу на Катин любопытный вопрос:
– А почему это в Главке сегодня столько военных?
Катя – Екатерина Петровская – криминальный обозреватель пресс-центра ГУВД Московской области – вот уже неделю работала в выездной командировке вне стен родного Главка. В общем-то, недалече – в Ивановском переулке в стенах бывшего монастыря, с давних пор облюбованного правоохранительными органами под разные вспомогательные и учебные заведения. Там располагались склады, несколько монастырских зданий занимал институт МВД. Здесь же когда-то гнездилась и знаменитая «старая» киностудия МВД. Сейчас же от нее остался только архив.
Архив готовили к списанию и утилизации в ходе всеобщего глобального реформирования ведомства. И Катя мечтала урвать для себя в ходе этой неизбежной реформации какую-нибудь (какую угодно) сенсацию для интернет-изданий из криминальной хроники былых времен. Но дело пока продвигалось туго – кроме допотопных старинных учебных фильмов о том, как «применять на практике навыки криминалиста», ничего интересного среди дряхлой кинохроники не попадалось.
А в Главке тем временем творились какие-то странные дела.
– Чего это армия нагрянула? – спросила Катя полковника Гущина, который, несмотря на свой пост и тридцатилетний стаж работы в уголовном розыске, весьма лояльно относился к сотрудникам ведомственной прессы.
Разговор происходил в кабинете Гущина при закрытых дверях. В коридорах розыска мелькали люди в военной форме. Двое хмурых полковников покинули кабинет Гущина как раз перед тем, как Катя вошла в приемную.
– Что у нас нынче, среда? – хмыкнул Гущин. – Арестовывают всегда по пятницам.
– Я серьезно, Федор Матвеевич. Что случилось?
– Покойника в машине нашли прямо посреди дороги на светофоре в Электрогорске, – сказал Гущин. – А покойник – майор по званию.
– Убийство?
– Пока не ясно.
– Вам, и не ясно? – Катя насторожилась с любопытством и одновременно запустила пробный шар бессовестной лести.
Полковник Гущин не мог устоять перед женской лестью.
– И мне, и прокурору, и военной прокуратуре.
– Значит, весь этот армейский марш-бросок сюда к нам в Главк из-за простого майора?
– Он в Генштабе служил. Майор Андрей Лопахин, судя по документам, при нем найденным, а нашли его…
Гущин изложил Кате то, что стало известно о происшествии на перекрестке на выезде из поселка Баковка Электрогорского района.
– Его внедорожник больше часа стоял на перекрестке. А он уже готов был. Но приехал туда сам, сидел за рулем. Там, на месте, и умер.
– Сердце? – спросила Катя. – Ну раз вы в убийстве сомневаетесь…
– Не знаю. Какая-то подозрительная смерть. Работал он в Генштабе, военный, а по профессии – программист. Как только стало известно о его смерти, к нам сюда сразу трое военспецов нагрянуло из какого-то отдела «Д», особо допытывались, что при нем мы в его машине обнаружили. А у него два ноутбука в кейсе. Они их тут же опечатали и хотели забрать. А как это забрать? Мы разве можем вот так вещдоки отдать, не глядя? А что военная прокуратура нам скажет? Они ведь дело у нас заберут, это их подследственность, он же кадровый военный. В общем, скандал – они требуют, мы отдать не можем. А потом объявились люди из военной контрразведки. Все из себя такие крутые с грозной бумагой.
– Отдайте им все, не связывайтесь, – Катя смотрела на Гущина. – А вдруг он шпион?
– Подозрительная смерть, вот что я скажу. И дело мне не нравится. Хорошо, что военная прокуратура подключается. Но отдать мы должны все, что обнаружено и зафиксировано в протоколе осмотра. А то ведь эти разведчики вещдоки прямо из рук рвут.
– А что в его компьютерах? Наши их проверяли?
– Нет. Генштабисты их сразу опечатали.
– Отчего же он умер-то? – спросила Катя.
– Видимых повреждений на теле не обнаружено. Кроме следов уколов на сгибе локтя.
– Ну точно шпион! Федор Матвеевич, они его укололи, это как в фильме – отравленным зонтиком. Раз – и ликвидировали!
– Кто? – хмыкнул Гущин.
– Ну не знаю, эти.
– То-то. Эти, те… В машине на заднем сиденье аптечка, а в ней шприц использованный. На шприце только его отпечатки. Потерпевшего.
– Только его? – Катя испытала вслед за жгучим интересом жестокое разочарование. – Вы что намекаете, он наркоман?
– В аптечке ампулы с инсулином. Возможно, он был диабетик, кололся сам.
– И что… значит, это не убийство? Раз диабетик… естественная смерть? А что, в армии в Генштабе служат уже и диабетики?
Гущин вздохнул: о-хо-хо…
– Экспертиза назначена, и не одна. Мы, как получим результаты, сразу это дело спустим в военную прокуратуру. Пусть они там сами разбираются с этим майором Лопахиным. С Генштабом и отделом «Д», со всеми их секретами. Тебе, Екатерина, уж точно там делать нечего.
– Да я и не лезу никуда. И не претендую ни на что, – Катя сделала вид, что обиделась. – Я статью готовлю о тайнах нашего киноархива. И очень занята сейчас.
– Вот и хорошо. Занимайся киноархивом своим, – полковник Гущин закурил и пыхнул сигаретой.
– И буду. И пожалуйста. Но вам ведь самому это дело покоя не дает. Хоть вы его готовы с рук сбагрить, но что-то вас… это ВАС-то с вашим-то опытом (Катя запустила второй шар беспардонной лести) в этом деле тревожит и настораживает. И вы сами об этом речь со мной завели. Я ведь только спросила, чего это к нам вояки явились. А вы и рады стараться – поговорить вам хочется об этом деле, Федор Матвеевич, обсудить. А не с кем!