В кулисах, прячась от всех, плакал кордебалет. Но эти девки, лишенные страны и воли, лишь всхлипывали и шипели про себя польские проклятия, как беззубые змеи.
Неприятный инцидент случился с оркестром. Пожилой виолончелист внезапно напал на офицера СС, пытаясь удавить его струной, сорванной со своей дешевой виолончели.
По возрасту он уже не подходил для концлагеря, а возиться оформлять его в гестапо, допрашивая и заводя кучу бумаг, после такого вечера в варьете было лень. Все торопились выпить.
Вилли, успевший уже переодеться в форму, но еще не смывший с лица грим, с подведенными глазами и румянами на щеках, достал пистолет и исполнил свой солдатский долг, на заднем дворе театра у поленницы дров.
Обычно меткий в стрельбе, он несколько раз промазал. Видимо, был все еще слишком взвинчен.
Что поделаешь, das ist Luboff…
Она медленно и неспешно переодевалась в театральной гримерке. Офицеры ждали ее. Все жаждали продолжения.
Гауптштурмфюрер Дроссельмайер чувствовал лишь одно, как мучительно и сладко, как сильно ноет его член, твердый как камень. Но он держался стойко – и на войне порой хочется ощущать себя…
Ладно, пусть не кем-то там… из фильмов про войну…
Не героем. Не сверхчеловеком.
Просто субъектом воли, а не животной скотиной.
Во второй половине дня точно по мановению волшебной палочки распахнулся агентурный «сезам».
Обеденный перерыв Катя провела в местной кофейне, пытаясь осмыслить все, что услышала в больнице. Тупой иррациональный страх перед местной едой, как она ни уговаривала себя, не проходил.
Она сидела перед тарелкой с пиццей «маргаритой» и буквально заставляла себя: негде готовить самой, да и некогда. Тот домашний бзик – только бзик, поди нервы полечи, дорогуша. Но аппетит отсутствовал напрочь. Кате казалось, что вместо румяного хрустящего теста жует картон, а вместо расплавленного сыра и помидоров – клей.
Если бы обедала вместе с Гущиным или с кем-то из оперативников, экспертов, глядя на то, как они наяривают – жуют, может, оно бы и ничего, отпустило.
Но опергруппа плотно работала в этот день сразу по двум направлениям – фармацевтической фабрике и вела переговоры с местными «информаторами». Так что в кофейне и в «Макдоналдсе» заседать было некому.
Гущин кратко явил себя в Электрогорском УВД, затем сел в машину и снова куда-то отчалил.
А ближе к вечеру словно плотину прорвало, хлынул поток информации от местных.
В Электрогорске конфиденты предпочитали не встречаться лично с кураторами из розыска – оно и понятно, городок с пятачок. А звонили по мобильным.
Звонки и все переговоры записывались на пленку, а затем тщательно анализировались.
Катя сидела в уголке в кабинете местного розыска и слушала записи и комментарий сыщиков. Несмотря на то, что конфидентам четко поставили задачу о том, какого содержания сведения нужны, но, как обычно в таких случаях, всплывала масса посторонних сплетен. Все, что угодно, – от веских догадок о том, кто из «братвы» приложил руку к ограблению склада садовой техники, до сведений, где именно в настоящую минуту находится угнанная со стоянки бетономешалка.
Из всего этого мутного потока усталая Катя выделила лишь пару сообщений.
– Зря на фабрике такой шмон навели… Ни к чему это, по бумагам там все чисто, вся отчетность – комар носа не подточит, мне ли не знать, – мужской голос звучал этакой скороговоркой с пришепетыванием. – Гидрохлорид эторфина в списке, но заказов на поставку препарата у нас в последнее время мало. Еще прошлогодняя партия на складе пылится, заявку сняли в последний момент. Отчетность о наличии можете проверять, а можете и не проверять, там вся сойдется тютелька в тютельку, мне ли не знать. Мимо меня на подпись носят каждую неделю. Только это ничего не значит. Нейролептики, в том числе и М 99, с фабрики как раньше уходили налево, так и сейчас уходят. Это ж рынок. Что нельзя продать легально, продают по-иному. Нет, нет, уверяю вас, концов не найдете – все идет только через Интернет, через подставных лиц. Думаете всю цепочку вытянуть – очень сомневаюсь. Отсюда, с фабрики, не выйдет, надо с покупателей начинать. Хорошо, если что узнаю дополнительно, позвоню. Насчет двух других препаратов… Их тоже можно приобрести через Интернет. Если, конечно, такой целью задаться.
На другой пленке – женский голос, сухой и деловитый:
– Я прежде всего хочу, чтобы со мной расплатились за прошлый раз. Потому что имею что сказать сейчас. Нет, нет, обычный способ – никаких расписок, деньги должны перечислить на мою карту. Сначала по тому, что вас интересовало в первую очередь – этот самый таллий. Это вещество использовалось на заводе при производстве плат с амальгамой и золотым напылением. Но той технологии уже много лет. Если что и осталось на складах, давно сбыли с рук. Можно ли приобрести ядовитые препараты в городе? А где, в каком городе этого сейчас нельзя сделать? Нет, конкретно я ничего не знаю, не хочу вводить вас в заблуждение. Но не забывайте, мы во многом «химический» город – фабрика и завод это что-то да значит. Но я звоню не по этому поводу, у меня информация совсем другого рода.
На пленке слышался уличный шум, потом загрохотало. Катя поняла: агент-женщина звонит с улицы. Возможно, сидит на скамейке в городском сквере или скрывается от глаз на задворках магазина, а мимо, мимо, мимо мчится, звеня и сияя стеклами, электрогорский трамвай.
– Сына Розы Пархоменко видели в тот вечер. Естественно, я говорю про Михаила, младшего, который оркестр держит, а не про покойника. А то подумаете еще, что я совсем чокнулась, мертвецы мне мерещатся. Его машину видели на дороге, он ехал к ресторану «Речной». Более того, его видели потом уже без машины у переправы. Источник я не могу пока назвать, хотелось бы сохранить в тайне. Но если очень понадобится и если хорошо заплатите… Да, источник надежный, очень надежный. Кроме того, их двое – ну понимаете: она, то есть источник, и ее любовник… да, именно поэтому имена пока разглашать не могу. Они видели Михаила Пархоменко своими собственными глазами, и нет причин им не верить.
Катя вежливо попросила электрогорских оперативников «прокрутить» эту запись вторично.
Ага, кажется, этого момента все ждал полковник Гущин, медля с визитом в семейство убитого на Кипре бизнесмена.
– Вас начальник УВД к себе вызывает.
– Меня?
Катя несказанно удивилась. В дверь кабинета розыска заглянул помощник дежурного.
Как-то из головы совсем вылетело, что у электрогорской полиции имеется шеф! С одним начальником бывшим, теперешним мэром Журчаловым, они познакомились, но ведь и сейчас кабинет начальника не пустует. Она так на полковнике Гущине зациклилась, что…
Раз зовут, надо идти.
В просторной приемной, как обычно, хорошенькая кокетливая секретарша.