Зарницы вспыхивали и гасли. Словно где-то работал мощный пульсар, сеявший сполохи на небе, словно там что-то тлело и чадило – неугасимо. Угли забытого костра.
Угли костра, зажженного в Ордынском лесу.
Отблеск тайного пожара в местах иных.
Ах, давно, давно это было. Так давно, что хоть и не забыто совсем, но забыто почти, с трепетом и страхом, вычеркнуто из повседневности.
Зачем это вспоминать? Ведь случилось и прошло, и если не кончилось, а все еще тлеет, горит, то это там, не здесь, далеко.
И ветер больше не носит над лесами радиоактивную пыль.
Говорят, тысячи лет пройдет… если он, конечно, случится, этот окончательный распад…
А дети, что были зачаты тогда, выросли, превратившись в мужчин – молодых и стройных.
Как те деревья в тех тайных лесах в той «зоне» – ясени и дубы, меченные радиацией, чью древесину нельзя использовать даже на дрова.
Катя лежала, скорчившись на постели, как младенец в утробе матери, сжавшись, стараясь не думать об этом.
Как это порой показывали по телевизору – серые многоэтажки, брошенные, зияющие провалами разбитых окон.
Карусель-колесо в парке, проржавевшее насквозь.
Кладбище пожарных машин, «Скорых», грузовиков, тягачей, танков, вертолетов, самолетов, автобусов, тракторов, экскаваторов – техника, которую оставили гнить там до скончания времен, пока металл и пластик, источающий радиацию, сам собой не обратится в прах.
Вот, пожалуй, и все… Все картинки Чернобыля – растиражированные и уже, как и все известное, успевшие набить оскомину.
Все, что знала и помнила Катя об этом.
Шприц, извлеченный из старой потрепанной «советской» сумки. Ампула с лекарством…
Ребенок на больничной койке с ручками, истыканными медицинскими иглами, покрытыми синяками, на которых уже места живого не сыщешь для очередной капельницы.
Кап-кап… это дождик…
Это слезы… Что вы знаете об этом?
Кап-кап… это жизнь капает…
Утекает по капле.
И только зарницы там в небе…
Вспыхивают и гаснут.
Обращаясь в ничто.
В главк утром Катя приехала в половине девятого, а в девять к полковнику Гущину явились адвокаты «Веста-холдинга» в полном составе под предводительством Маковского.
Тот зря времени не терял. И с десяти до самого вечера в областной уголовный розыск тек нескончаемый поток свидетелей, представленных стороной защиты Владимира Галича.
Не только сотрудники холдинга – менеджеры, топ-менеджеры, секретари, секретарши, сотрудники охраны, – но и десять совершенно независимых свидетелей – из них один академик РАН, ведущие специалисты Роскосмоса и Роснанотехнологий и бизнесмены – в том числе двое японцев вместе с переводчиком из аккредитованного в Москве представительства японского промышленного объединения.
Все они подтверждали, что 12 июня в праздничный день лично встречались и беседовали с Владимиром Галичем, так как с 17 до 21 часа – кто раньше, кто позже – посещали семинар-конференцию и последовавший за ней торжественный банкет в отеле «Рэдиссон», устроенный холдингом «Веста» для представления новых разработок – оборудования и компьютерных программ.
Никаких докладов Владимир Галич не читал, он лишь коротко выступил перед гостями в начале и в конце мероприятия.
В обеденный перерыв в кабинете Гущина раздался телефонный звонок – из приемной заместителя министра обороны, курировавшего «космические войска». Генерал-полковник по-военному четко и весьма надменно «поставил в известность» полковника Гущина: «Не знаю, какие там у вас претензии к Галичу, но я отлично знал Марка, его отца. Ставлю вас в известность, что вечером двенадцатого июня после представительского мероприятия Галич вместе с топ-менеджером холдинга и советниками приезжал на доклад в министерство. Речь шла о крупном военном заказе для холдинга. Он еще, конечно, мальчишка, новобранец, но фирма Марка Галича принадлежит ему. Короче, мы обсуждали все это с ним и людьми его фирмы допоздна».
Внимая всему этому из своего тайного уголка, где она укрылась, видя раздосадованные лица Гущина и следователя Жужина, Катя – честное слово – испытывала странное облегчение.
Ну вот. Все повторяется, как и с отцом Лаврентием. Свидетели. Алиби.
Алиби. Галича не было там в тот вечер на дороге. И она… она, их свидетельница, его не видела и его брата-близнеца тоже.
– Вы удовлетворены? Владимир Маркович не останется здесь больше ни единой лишней минуты!
Где-то в недрах розыска раздавался голос юриста Маковского. Катя не стала глядеть, как Владимира Галича отпускали – во внутренний двор главка пропустили «Майбах» фирмы «Веста». И Галич вместе с Маковским сели туда, а их свита ждала в машинах в Никитском переулке. Из-под стражи Галича отпускал Жужин. После допроса многочисленных свидетелей он выглядел выжатым как лимон.
– Старею я, что ли, – бурчал полковник Гущин. – Чутье стало подводить, интуиция. А заманчивый, конечно, след нам подбросили. Братцы-близнецы… А в результате пшик. Алиби.
– Я вчера уверена была, что отец Лаврентий потому к нам и явился с повинной, что был убежден в виновности своего брата в убийстве, – сказала Катя.
– И я вчера об этом думал. Но Галич Марию Шелест, Хиткову и Солнцева не убивал. Не было его там – ошивался он в «Рэдиссоне», а потом у вояк. – Гущин подошел к сейфу и достал бутылку коньяка, – Нет, тут кто-то в очень тонкую игру с нами играет, попомни мои слова. Эта баба Финдеева – жена депутата…
– Отец Лаврентий сказал брату, что все связано с одним его прихожанином и тайной исповеди, – Катя смотрела на Гущина с надеждой – ну же, давай, полковник, развивай эту мысль, ты же ас, профи.
– «Веста-холдинг» пытаются по кускам растащить и прикарманить. У них там суды грядут. – Гущин все колебался – пить коньяк, лечиться от расстройства или нет. – В чью дуду дудят Финдеев и его жена? У них там, в думском комитете, информации много. Могли и про близнецов-приемышей все разузнать. И с умом это использовать против «Весты» и Владимира Галича в нужный, самый острый момент. У них там даже словцо для этого имеется – «лоббирование». А по-нашему – это оговор.
– Но отец Лаврентий говорит о…
– О демоне, я помню, – Гущин плеснул себе в бокал. – А ты Библию кинулась читать. Я в курсе. Но как быть с нашей свидетельницей? Братьев ведь там не было. И мы это доказали. Зачем Оксане Финдеевой нам лгать? Какая у нее цель?
Вернулся следователь Жужин, на него было больно смотреть.
– Выпей, сынок, – самым простецким отеческим тоном посоветовал ему Гущин.
Катя встала.
– Я возвращаюсь в Новый Иордан, – сказала она. – Моя командировка там не закончена.
– Я тоже еду обратно, я вас отвезу, – Жужин глянул на бутылку. – Спасибо, я не пью на работе. Если что-то высветится по номерам машин с той старой шарашкой, дайте знать.