Сидя за письменным столом, куда его пересадил Кремер, Голдин писал плохо слушающейся рукой. Кремер внимательно прочитывал каждую страницу и частенько заставлял переделывать там, где Голдин слишком уж обтекаемо освещал собственную роль. Примерно через час, едва работа была закончена, ожил телефон.
– Слушаю, – произнес Кремер в трубку.
– Говорит Шведов.
– Я ждал вашего звонка.
– Что это за фокусы, Кремер? Здесь у меня Ольга Смоленкова…
– Никаких фокусов, Сергей Юрьевич. Если вы сейчас приедете, а куда именно – спросите Ольгу, я представлю вам не только доказательства моей невиновности в деле Юрасова, но и настоящего убийцу – вернее, одного из них. Он сидит передо мной.
Шведов помолчал.
– Мы приедем. Но учтите, Кремер…
– Я все учел, Сергей Юрьевич. – Он положил трубку.
Он ошибся… Он учел не все.
Когда он опускал трубку на аппарат, стоя вполоборота к Голдину, тот катапультировался со стула и нанес ему сокрушительный удар в голову. Такой атаки Кремер ждать не мог. Он считал, что физическое и психическое состояние Голдина позволяет не опасаться нападения. Это было ошибкой.
Кремер отлетел в угол и рухнул. Нокаутом это не было, но в нокдауне Кремер оказался точно, пусть и на какие-то секунды. Но и Голдин допустил ошибку. Либо он мыслил после кремеровской «терапии» все же не вполне ясно, либо поостерегся приближаться к столь опасному противнику. Вместо того чтобы воспользоваться этими секундами и попытаться покончить с Кремером, он рванулся к контейнеру. Схватив контейнер за ручку, он бросился в прихожую.
Он не добежал. Кремер выхватил пистолет и выстрелил. Пуля попала в руку Голдина выше локтя, он вскрикнул и выронил контейнер, который с глухим стуком упал на пол. Вторая пуля врезалась в косяк дверного проема между комнатой и прихожей, но Голдин уже открывал наружную дверь. Если с контейнером ему уйти не удалось, то шанс сбежать налегке оставался.
И он намеревался воспользоваться этим шансом. Выскочив на лестничную клетку, он захлопнул дверь. Пока Кремер, перед глазами которого еще плыла красно-черная пелена, возился с замком, Голдин уже выбежал на улицу и сел в свою машину. «Сааб» стартовал, как ракета. Когда Кремер вылетел следом из подъезда, он увидел только багажник машины Голдина, сворачивающей за угол.
Кремер плюнул с досадой и поплелся обратно. Ничего, еще не вечер. Вот только бы соседи не вызвали милицию из-за стрельбы… Но день рабочий, может, никого и нет.
Сидя в кресле, Кремер хмуро пил кофе. Если приедет милиция, нужно попробовать убедить их дождаться Шведова…
Милиция не приехала. Незапертая дверь открылась, в комнату вошел полковник Шведов в сопровождении двух оперативников.
– Где Ольга? – сразу спросил его Кремер.
– У нас.
– Вы задержали ее?
– У нас и права нет кого-то задерживать… Попросили ее подождать.
– О, попросили… Если пристав предлагает садиться, неудобно как-то стоять… Ну ладно, может, оно и к лучшему, – проговорил Кремер устало. – Нам нужно поговорить.
– Я тоже так думаю. Вы сказали, что…
– Он сбежал.
– Ах, вот как! Ну, тогда…
Кремер вытащил из кармана пистолет Шведова, держа его за ствол, и передал полковнику.
– Возвращаю ваше оружие.
Шведов взял пистолет, вытряхнул магазин на ладонь и покачал головой.
– Он неплохо поработал.
– Да… Полковник, не могли бы вы попросить и ваших людей подождать снаружи?
После недолгого колебания Шведов кивнул оперативникам. Те вышли. Шведов сел на стул. Кремер протянул ему три рукописи – свою, Ольги и Голдина.
– Просмотрите это, Сергей Юрьевич.
Полковник начал быстро листать исписанные страницы. Казалось, он лишь бегло знакомится с их содержанием, но на самом деле он читал, откладывая прочитанное на стол. Перевернув последний лист, он долго, молча смотрел на Кремера. Тот подтверждающе наклонил голову.
– Вот контейнер, о котором там идет речь, – показал он, – вот прибор, которым он что-то там проверял… Вот кейс, в нем пятьдесят тысяч долларов под вторым дном. Вот папки и компьютерные диски Кармазина…
– Если все так… – Полковник снова умолк и продолжил: – Это хорошая работа, Кремер.
– Все так, Сергей Юрьевич. Только вот Голдина я упустил. Вы мне верите?
– Верю. Большинство из этих сведений слишком легко поддается проверке, чтобы вы рискнули солгать.
– Но верите ли вы мне также и в другом?
– В чем?
– В том, что я был невиновен тогда… Когда меня осудили?
Поднявшись, Шведов подошел к кейсу, откинул верхнюю крышку и крышку второго дна, достал одну из пачек с деньгами, взвесил на ладони.
– Да. И не только потому, что просто верю, но еще и из-за этих денег. Я ведь ничего не знал о них. Что мешало вам их скрыть? Ничто. А тогда речь шла о значительно меньшей сумме… Но что вы намерены делать теперь?
– Наверное, какое-то время я еще буду вам нужен…
– Разумеется… Но потом?
– Вернусь в Москву… Правда, у меня ни денег, ни документов нет, чтобы купить билет на самолет.
– Это мы уладим. Но насколько мне известно, у вас нет работы…
– Хотите мне ее предложить? В «управлении М»?
– Почему бы и нет?
– Пожалуй, такой работы с меня достаточно… Нет, Сергей Юрьевич. Я доиграл последний акт. Аплодисменты, занавес.
– Никогда не говорите «никогда», – сказал Шведов с улыбкой.
– Теперь об Ольге, – произнес Кремер. – Вы должны сделать так, чтобы ей ничто не угрожало.
– Конечно. Она находится под нашей защитой. Она нарушала закон, но… Иногда на некоторые вещи можно закрыть глаза… И не информировать тех, кому глаза закрывать по службе не положено.
– И еще… Пока я буду нужен вам в Хабаровске… Можете вы устроить так, чтобы мы с ней не встречались? Скажите ей, что я улетел в Москву.
– Вы не хотите ее видеть? Почему?
Не отвечая, Кремер сидел в задумчивости. Почему? Долгие проводы – лишние слезы. Кремер ничего не мог дать ей, ничего не мог ей предложить. У него не было никаких, даже самых туманных представлений касательно его собственного будущего. Куда бы он повел за собой женщину, полюбившую его, поверившую в него? В пустоту? Он не мог поступить с ней так жестоко. Он знал, что он не тот человек, с которым женщина может быть счастлива.
Кремер тяжело поднялся из кресла.
– Наверное, нам пора ехать, Сергей Юрьевич, – сказал он.
Подмосковье