– Соседи утверждают, что омоновцы появились буквально накануне приезда Дитриха. – Дмитрий Королев выложил на стол фотографии, сделанные фотографом местного управления ФСБ. – Трупы особо не прятали. Просто хотели выиграть время. Думаю, речь шла о коротком отрезке времени – неделя, чуть больше.
Борейша морщил лоб: с одной стороны, следовало тут же доложить Президенту о том, что Бондарев исчез после убийства немца. Но сообщить плохую новость – это самое простое. К тому же у Ивана Антоновича не было ответов на вопросы, которые могли возникнуть у главы государства. Повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь шелестом перекладываемых фотографий.
– Значит, есть предположение, что этот человек, – карандаш в пальцах Борейши указал на «капитана ОМОНа», – из окружения Владимира Брука? А один из самолетов его компании вылетел из Выборга на следующий день?
Андрей Мальцев кивнул.
– С грузом и пассажирами на борту. Брук объявлен к розыску по линии Интерпола, но его случай особый…
– Знаю. Одной рукой в розыск объявляем, другой даем полное прощение, есть такие неприкасаемые люди, – торопливо махнул рукой Борейша, с ненавистью отодвинув от себя все снимки сразу. – Ищите тот самый самолет. Не мог же он сквозь землю провалиться. Брук меня сейчас не интересует, пусть им и дальше ФСБ с Интерполом занимаются. Мне нужен Бондарев.
– Если мы обнаружим самолет за границей? – поинтересовался Дмитрий Королев. – А скорее всего так оно и случится… Наши действия?
– Зарубежные службы не подключать. Поедете туда под легендированием агентов Интерпола, разыскивающих Брука.
Возражений не возникло.
К вечеру Андрей с Дмитрием уже успели узнать многое, помогло то, что Борейша лично сделал запросы. «Капитан ОМОНа» служил в охране торговца оружием, как и его подчиненный, погибший в Карелии. Нашелся и самолет. Настораживала лишь непредусмотренная посадка ночью в Беларуси.
– Придется лететь. – Андрей взялся за телефонную трубку и на секунду задумался, вспоминая номер справочной аэропорта.
* * *
На американской военной базе под Неджефом все буквально плавилось от яркого солнца. Над землей, как над угольями костра, плыло марево. Даже ветер почти не проникал на территорию из-за высоких земляных валов. Полковник думал о выскочке, капитане Уэллере, с ненавистью. Мало того, что он ломал планы подавления восстания в городе, заставив отвести войска с удобного направления, так теперь ему еще понадобились два десятка «свежих» трупов иракских повстанцев.
«Явно затевается какая-то провокация. Спецслужбы не могут без этого», – рассуждал полковник, но все требования Уэллера он должен был выполнять, обеспечивая их имеющимися у него средствами и силами.
В каком-то смысле полковнику были даже ближе и роднее сражающиеся с оружием в руках повстанцы, чем Уэллер. С теми ему все было ясно, он знал, чего от них можно ожидать: похищения заложников; машины, начиненной взрывчаткой; фугаса, закопанного ночью на обочине дороги. А вот капитан преподносил сюрприз за сюрпризом, чувствовалось, что он не ограничится последним странным требованием. Есть вещи, которые не всякому военному и предложишь, чтобы не уронить свое достоинство. Собирать трупы врагов не для того, чтобы похоронить, – одно из таких требований.
Полковник решил, что такое дело недостойно американцев. Для черной работы вполне можно было задействовать иракских военных из наспех созданных воинских частей, подчиненных переходному правительству.
Уже через час из ворот военной базы выехал армейский грузовик. Трое иракцев с комфортом устроились в кабине. Они и раньше, при Саддаме Хусейне, служили в армии, но тогда приходилось ездить на старых, еще советского производства, «КрАЗах». Поэтому кабина подержанного американского грузовика казалась им верхом комфорта. Если бы ехали американцы, то непременно с машиной следовало бы сопровождение – как минимум одно отделение мотопехоты. Местных же военных посылали так, словно они были людьми другого сорта. Сержант лет под тридцать, восточный красавец с густыми черными усами, держал на коленях развернутую карту и смотрел, как лучше проехать к указанному полковником кварталу в Неджефе. Он поинтересовался у рядового из здешних мест, что именно расположено в квадрате за городом, куда потом придется доставить тела убитых.
Рядовой ответил, что и сам толком не знает, мол, что-то секретное строили при прежней власти, да так и не успели толком возвести.
Омар уже переслал изображение, снятое по просьбе капитана Уэллера. Тележурналист не привык сидеть без дела. Конечно, западные каналы пресытились картинками из Ирака, но все же без них не обходилась ни одна уважающая себя компания. Искать что-то новое, договариваться с американцами, чтобы пропустили с камерой, не было ни сил, ни желания. Зачем, если есть уже «прикормленное» место. Под полощущимся на антенне флагом «Аль Джазиры» Омар подкатил к тому самому особняку, откуда его выдернул телефонным звонком капитан Уэллер. Бой уже был окончен. Зияли развороченные взрывами оконные проемы.
– Что я пропустил? – спросил Омар.
Чернокожий сержант покосился – выключена ли камера. И поняв, что его слова не попадут на пленку, ответил:
– Когда ты уехал, подтянули гранатомет и разнесли все вдребезги. Они не хотели сдаваться, – все же привел он аргумент в свое оправдание.
Американские пехотинцы не спешили входить в дом, из которого тянуло дымом. Вполне могло оказаться, что защитники, прежде чем умереть, успели поставить несколько мин-сюрпризов.
– Никто так и не вышел?
– Никто. – Сержант закурил. – Приедут пожарные, саперы, пусть они и заходят.
– Можно поснимать внутри?
Омар тут же понял, что продолжение сюжета само идет к нему в руки. Чутье его привело туда, куда надо. Его мозг профессионального журналиста-телевизионщика был заточен на такие вещи. В начале сюжета зритель увидит живых, сражающихся повстанцев, а потом их же, но уже мертвых.
«Получится даже трогательно», – рассудил он.
– Если жить надоело, можешь снимать, – предложил сержант, – там могут быть мины.
По дорожке, густо усыпанной битым стеклом и стреляными гильзами, обломками кирпича и штукатурки, Омар добрался до крыльца. Двери уже не было, ее просто смело взрывом. Прохладный полумрак особняка пропах пороховым дымом. На несколько секунд Омар включил подсветку камеры, осмотрелся. Предупреждение сержанта насчет мин он воспринял вполне серьезно, несколько его коллег уже погибли, снимая в оставленных боевиками домах. Но когда постоянно находишься рядом со смертью, чувство опасности притупляется.
Еще дымился развороченный шкаф, валялась на полу дверца с чудом уцелевшим зеркалом, в котором отражался лепной потолок. Найти кого-то на первом этаже Омар не рассчитывал – когда он покидал дом, защитники располагались на втором, откуда проще было обстреливать двор и улицу. По лестнице он поднялся наверх. Первый труп он обнаружил в коридоре. Взрыв скорее всего застал молодого парня, когда он хотел спуститься в холл. Он лежал на спине в обожженной одежде, продолжая сжимать в руках автомат. Омар снял его и двинулся дальше. Двое повстанцев, с кем он говорил перед своим уходом, оказались на прежних местах. Взрывом гранаты обрушило перегородку в ванную комнату, расколотый пополам фаянсовый умывальник был засыпан кирпичом, из оборванной водопроводной трубы скупо капала вода.