– Спрошу только один раз. Где девчонка?
– В десяти метрах… от тебя.
– Где именно?
– Вторая дверь направо… – боевик ловил ртом воздух. – По коридору…
– По коридору направо или налево?
– Налево…
Капитан резко крутанул голову арестанта. Услышав знакомый хруст, аккуратно уложил его на пол.
– Вторая дверь налево… – Саша выглянул из-за угла. Дверей было всего две. И у той, о которой говорил за мгновение до смерти бандит, сидел на корточках и курил горец. Стриженный, как и все, наголо, он автомат держал на коленях, и по всему чувствовалось, что появление неприятеля он если и ожидал, то не скоро.
– Смена караула, – бросил Стольников, шагая к нему. – Ступай, промочи горло. На кухне бочку спирта нашли.
Боевик поднялся, но уходить не спешил. Пять минут назад ему было велено сменить у двери, за которой сидела взаперти девчонка Хараева, приятеля, земляка из Грозного. Учились вместе. Сказали: «Будет какая сука ломиться в дверь, стреляй без предупреждения. Через час тебя сменят». Поэтому появление русоволосого незнакомца выглядело странно. Тем более что никогда ранее он его не видел.
– Э, кто сказал?
– Я сказал, – и Стольников, остановившись рядом, посмотрел ему в глаза. – Этого мало?
– Ты кто такой? Берзоев знает?
Шло время. Стольников дал молодому человеку шанс, он им не воспользовался.
Разжав кулак, капитан ударил его пальцами по глазам. Чтобы заглушить крик, выхватил из ножен боевика нож – штатный штык-нож, прилагаемый к автомату, и вставил ему в сердце по самую рукоятку.
Ударом ноги выбил дверь и под женский визг втолкнул в освободившийся проем мертвое тело. Устраивать в комнате совещание он не собирался. Быстро осмотревшись, он заметил, что в помещении никого, кроме девушки, нет.
Боевик продолжал стоять перед ним как изваяние. Он ударил его в лоб ладошкой, и тот повалился с грохотом на пол.
Девушка зашлась в диком крике.
– Не благодари! – бросил Стольников. – Пойдем!
– Нет! – был ответ.
– Я сказал пошли! И побыстрее, если хочешь жить!
К удивлению Стольникова, пленница бросилась в угол, уселась там и поджала под себя ноги.
Ирину пытались изнасиловать за последние двое суток четырежды. И все начиналось именно так, как было сейчас. И всякий раз, когда это происходило, верные Хараеву люди пресекали попытки арестантов овладеть пленницей. Дважды – со стрельбой. Девушка нужна была полевому командиру как гарантия, тем более что он уже знал ее фамилию. Сутки назад он догадался, чья это дочь, и безопасность дочери генерала до сих пор являлась гарантией безопасности тюрьмы. Хараев верил, что, пока Ирина в его руках, Зубов не отдаст приказ на штурм. Однако попытки растерзать девушку не прекращались, для того у дверей комнаты, где она находилась, и был выставлен караул из числа верных Хараеву боевиков. Поэтому, когда Стольников появился вместе с трупом убитого им часового, Ирина восприняла это как очередную попытку до нее добраться.
– Послушай, я не арестант, – правильно оценив обстановку, заговорил Саша и протянул руку. – Я делаю одолжение твоему отцу. Иди со мной, или умрешь!
Ирина выбралась из угла и с опаской приблизилась.
– Я – капитан Стольников.
– Стольников? Я что-то слышала о тебе…
– Ну еще бы! Когда мы с твоим отцом служили в оперативной бригаде в Грозном, тебе было лет тринадцать, наверное? Пошли!
– Откуда я знаю, что ты не врешь? – она выдернула руку.
– Хочешь остаться? Оставайся.
И он вышел из комнаты, пнув дверь так, что она загудела.
– Эй! – донеслось до него сначала глухо, а потом, когда девушка выбежала в коридор, отчетливо. – Эй, как там тебя, Сотников!
– Стольников! Столь-ни-ков! Стольник – слышал? Сто рублей. Не имей сто друзей, а имей один стольник. И все будет хорошо.
– Подожди меня! – она бросилась к нему.
– У меня нет на это времени. Ты будешь бежать, если шагом не успеваешь! – предупредил он и направился к двойной двери: первая – решетчатая, вторая металлическая. Здесь начиналась, видимо, территория, по которой конвоировали арестантов.
– Я тебе все равно не верю! – крикнула Ирина, семеня за капитаном. – Как выглядит мой отец?
– Плохо!
– А поточнее?!
– Потолстевший за последние одиннадцать лет двухметровый мужик с двумя глазами и ладонями с детские энциклопедии!
– А лицо?
– Сейчас напряженно-тревожное, Ирина Зубова! Сейчас мне откроют дверь, я немножко подерусь, и мы продолжим этот разговор, ладушки? – Подойдя к двери, Стольников нажал на звонок. Окошечко на металлической двери открылось, внимательный глаз осмотрел капитана.
– Что ты хотел?
– Дверь открой!
– Ты кто такой?
– Хараеву послание из Восточного крыла.
Замок лязгнул, дверь распахнулась. Ирина, крадучись, вошла вслед за Стольниковым. А тот понял, оценив обстановку, что лучше подождать с резкими движениями. Боевиков было двое. Неизвестно, зачем Хараев велел установить тут такой мощный караул. Вероятно, боялся, что уставшие ждать освобождения арестанты предпримут попытку расползтись по тюрьме, а это не входило в его планы. Западным крылом ему было управлять удобнее, здесь находились самые плохие парни.
– Говори, – приказал один из бандитов, еще не замечая за широкой спиной Стольникова девушки.
– Ты Хараев?
– Говори, зачем явился! – долгие разговоры в этой части «Миража» не были, вероятно, в моде. Тут привыкли изъясняться быстро. Стольников был не против такого расклада.
Вскинув автомат, он выстрелил. Пуля пробила голову бандиту, и второй выстрел прогремел, когда первое мертвое тело еще не рухнуло на пол.
– Теперь заходи, – разрешил капитан девушке.
Закрыв рот рукой, она быстро прошла мимо агонизирующих тел.
– Ты извини, что я так беспардонно нарушаю права заключенных, – съерничал Стольников.
– Ты такой же, как они!..
– Конечно. А вот ты и еще несколько придурков, которые не знают, чем занять свободное время, а потому лезут в тюрьму, разумеется, другие! Вы не похожи на меня и их! – он кивнул, проходя мимо, на бандитов. – Вы, разумеется, лучше!
Ее тошнило. Ответить было чем, но стоило ей разжать зубы, как к горлу приливали приступы рвоты.
– По крайней мере, ты знаешь, куда мы идем?
– Я знаю это заведение как свои пять пальцев.
Стольников оглянулся, подмигнул девушке, хрястнул блестящей ручкой, повернув ее до отказа вниз, и надавил на дверь. В лицо ему ударил свет с потолка, он зажмурился и вошел.