– Павел Игоревич, мы обошли всю эту хренову территорию… Видели вертолетную площадку на той стороне парка, протопали через весь особняк… Вы уверены, что Вердис будет здесь? Может, он прячется от нас, знает, что мы его ищем?
– Ребята, давайте без паники. И не мерцайте тут, как привидения, вы меня испугали.
– И еще, Павел Игоревич. Тут повсюду парни с автоматами. Их много, они в глаза не бросаются.
– Я знаю, мужики. Это люди Бруно Крэйга – местного авторитета. Стрелять не станут, не волнуйтесь. Я сам не пойму, какого хрена они тут делают. Но нас это не касается, запомните. Они торчат особняком от парней из службы безопасности, но те о них, конечно, знают.
– Дополнительные указания, Павел Игоревич? А то мы тут охране уже все глаза проели.
– Ведите себя как ни в чем не бывало. Естественнее будьте, ребята, естественнее. Только смотрите не пейте. И девчонок не цепляйте, знаю я вас. Взглядами ограничьтесь.
– Павел Игоревич, так это Ордынкин специалист по бабам. А у меня жена. И по лавкам двое. Лично мне эта тутошняя пышность – как бритвой по горлу. По мне так лучше в кирзачах, в навозе по колено.
– И будьте настороже – публика уже накачалась. Возможно, кто-то ждет, пока народ расслабится.
Павел плохо представлял, что должен делать. Как сказал кто-то умный – чтобы знать, что делать, надо знать, чего опасаться. Изображать скучающего джентльмена? Слишком вызывающе. Лезть в толпу? Накроет, съест и выплюнет.
Он вздрогнул – по округе прокатился разбойничий свист. Толпа ахнула. В небе над особняком образовался огромный зеленый шар – и взорвался, разбросав ослепительные брызги. Буквально тут же над крышей выросли еще два – красный, желтый. Не успели распасться, как со свистом взметнулись две новые стрелы – между ними, и завертелась огненная свистопляска. Толпа восторженно завыла. «Огненная потеха» – любимое развлечение всех сословий во всех странах во все времена. Стреляли с крыши особняка. Пара мгновений, и все небо над «дворцово-парковым ансамблем» было охвачено безумным фейерверком. Дым, пальба, феерический хоровод…
Стреляли долго. Туманова вынесло к толпе. А едва закончился салют, барабанщик несколько раз ударил по палочкам, и понеслось заводное кантри – бессмертная музыка белого населения Америки.
Туманов выбрался из толпы немного оглушенный, потерянный, придерживал очки, норовящие сползти с носа. «Почему бы не выпить?» – мелькнула предательская мыслишка. Он начал протискиваться к «полевому» бару, у которого вилась приличная толпа любителей горячительного, но тут почувствовал, как завибрировал телефон на бедре.
– Павел Игоревич, возможно, что-то происходит… – Он с трудом различал в чехарде отрывистые выкрики Кошкина. – Видели того типа – слащавого, очкастого, волосатика? Он и еще кто-то – мы физиономию не разобрали – вытащили сенатора из толпы, вроде как поговорить, и ведут к особняку. Вы сейчас ближе к выходу, мы видели, вы к бару пошли – хитрый, да? Последите, в общем. Мы, конечно, не уверены, что это Вердис…
Сердце застучало. Павел обогнул «походный» бар, быстрым шагом направился к чернеющему кустарнику. Оказавшись в темноте, метнулся в сторону, пролетел между деревьями и зашагал по аллейке, ведущей к парадному крыльцу. Трое стояли на подъездной дорожке тесным кружком и энергично совещались. Туманов повернул на девяносто градусов, пробежал по газону и спрятался за деревом. Он не слышал, о чем беседовала троица. Перебрался поближе.
– Да бросьте вы, – раздраженно говорил сенатор. – Не вижу повода для беспокойства. Госдеп постоянно под кого-то копает, работа у них такая – делать вид, что они работают.
– На этот раз все серьезно, Мартин, – обеспокоенно отозвался собеседник. – Они арестовали несколько счетов в моем банке, проверяют законность финансовых операций. Джим пять минут назад получил сообщение на сотовый. В Вашингтоне уже утро, и офис наводнен следователями…
– Это не шутки, сенатор, – вступил в разговор третий участник «совещания» (видимо, Джим). – У Стоуна рыльце в пушку; если его возьмут за жабры, он сдаст с потрохами всю свою компанию. Вы должны немедленно позвонить его секретарше – пусть удалит из базы все упоминания о компании «Контико»… Сенатор, пожалуйста, не делайте вид, что вы ее не знаете. Это та самая фифа модельного вида, у вас с ней что-то было в отеле «Хилтон», помните? Только вас она послушает, сенатор. Поверьте, мы можем завалить все дело.
– Дьявол, черт знает что, – разорялся сенатор. – Отдохнуть спокойно не дадут. Когда же мы изведем, наконец, эту надоевшую клептократию.
«Ага, – подумал Туманов. – Воруют по мелочам, путаются под ногами и не дают воровать по-крупному».
Сенатор взбежал на крыльцо. Двое кинулись за ним. Туманов напрягся – если эта троица скроется в доме – там хоть в пейнтбол играй. Но сенатору требовалось больше света – крыльцо освещалось фонарями на массивных опорах. Он звонил по мобильному. Двое поднялись повыше, мялись в нерешительности, всматривались в темноту. Одного из них он видел в окружении сенатора – надменный тип с внешностью небрежного банкира. Второго не знал, но уже по росту было понятно, что это не Вердис. Павел терпеливо ждал финала. Закончив свои темные дела, сенатор спустился на аллейку. Проворчал:
– И что бы вы делали без меня, заговорщики, мать вашу… Все в порядке, Стоун сказался больным, оборону держит вице-президент Гаррисон. Уверяет, что следователям не за что зацепиться, а Тильда сама удалила информацию о «Контико», перегнав ее предварительно на защищенный от посторонних диск. Эта баба умнее вас, господа.
Сенатор независимой походкой зашагал по аллее. Двое потащились за ним, приглушенно препираясь.
Туманов выждал пару минут, пошел следом. Не доходя до лужайки, дал отбой своим помощникам.
Градус веселья нарастал. Гремела музыка, звучали здравицы, заразительно хохотали хмелеющие женщины. Сенатор с благодушным видом сидел за своим столом и смеялся над словами упитанного негра. Вежливо улыбалась недокормленная супруга. В компанию бесцеремонно влез сухарь с офицерской выправкой, загремел трубным басом. За столиком, где сидели Темницкий и супруги Макгилберги, было пусто. Торчали пустые фужеры, ваза с недоеденными фруктами, горка морских объедков, к которым устремлялся бдительный официант с нарядным ведерком для мусора. За столиком дамы-вамп тоже было пусто. У Эмерсонов осталась только Сьюзан – женщина печального образа. Ее слегка развезло, она сидела, выпрямив спину, смотрела в толпу блуждающим взором. К женщине подошел плотный господин с чубом и славянской физиономией, склонился – пригласил на танец. Сьюзан удивленно приподняла ресницы, немного подумала, встала – она и впрямь хлебнула лишнего, кавалеру пришлось ее придержать, чтобы не упала. Он повлек ее в гущу танцующих. Заиграло что-то медленное, слезоточивое. В кружке для избранных остался лишь очкастый тип, похожий на банкира. Он хмурился, кривил губы, нервно постукивал пальцами по скатерти. Из толпы выделился еще один здоровяк – рослый, при пузе, с круглой яйцеобразной головой, закрученными усиками, с огромной сигарой в зубах. Он был похож на Эркюля Пуаро в исполнении Дэвида Суше – только выше и толще. Гениальным сыщиком господин, по-видимому, не был. Отсутствовал в глазах титанический интеллект. На левом плече у господина висела и болтала ногами хохочущая блондинка с длинными ногами – этот груз его не беспокоил, он его даже не замечал. Уселся рядом с банкиром, бросил блондинку на соседний стул, что-то спросил. Банкир исторг вымученную улыбку, скупо отозвался. «Эркюль Пуаро» панибратски хлопнул его по плечу, начал что-то быстро говорить, помогая словам жестами. В беседу вступила блондинка – вернее, хотела, но спутник грубо шикнул, и она заткнулась.