– Может, тебе еще за подвесками в Англию сгонять?! – взорвался я, бросил в кучу вещей ее джинсы, куртку, свитер, модные кроссовки, которые она ни разу не надевала, завязал края простыни, соорудив узелок, и поволок все это из спальни.
– А я? – всполошилась Анюта. – А как же я? Ты меня забыл!
– Прости, за тобой завтра заеду...
Степан подпрыгивал вместе с дорожной сумкой перед оленьими рогами, пытаясь достать свою соломенную шляпу. В иные дни он неплохо справлялся со стремянкой. Сегодня стремянка куда-то делась. Сегодня все не слава богу! Я оторвал от рогов его любимый головной убор и нахлобучил ему по самую шею.
– Слушайте вводную, родные мои. Противник силами двух карательных дивизий выдвинулся в район долины Покоя и в данный момент тщательно ее блокирует...
– А это точно не учебная тревога, Михаил Андреевич? – робко спросил коротышка.
– О, горе мне... – взмолилась к небесам Анюта. – Нет, Луговой, мы с тобой точно никогда не поженимся!
– Короче, – сказал я, – весь интим заключается в том, что если мы не сбежим, нас будут иметь самыми извращенными способами. Меня в итоге убьют, а вас...
– Да ты уже тысячу раз об этом говорил! – взвилась Анюта. – Только в концлагерь! Всю жизнь мечтала поработать за еду! И куда нам теперь прикажешь? По следам Индианы Джонса?
«Карательные дивизии», похоже, скапливались. Рычали моторы. Я бросился к шторам. Предрассветную серость прорезал свет фар. Три машины гнали к нашему дому. Одна отвернула, ушла вбок. Знают мерзавцы, куда ехать! Мы бросились на черный ход. И чего она затолкала в свой «узелок» – поднять невозможно! Я замешкался в узком проходе – ноша зацепилась за косяк, решила дома остаться. Анюта обогнала меня, сняла дверь со щеколды, распахнула... Завизжала душераздирающе. Заднюю дверь уже караулили! Или нет, только подошли... Парень, поднявшийся на крыльцо, сам растерялся. Еще бы, прет на тебя нечто такое, с мочалом на голове, в готической раскраске – потекшую тушь она и не думала смыть. Фактор внезапности нужно было закреплять. Я с изумлением смотрел, как коротышка юркнул между ног агрессора, а оказавшись сзади, что-то воткнул ему в задницу. Тот подпрыгнул, вскричав от острой боли. Я ударил его пяткой в живот, он повалился с крылечка. Я прыгнул и швырнул «узелок» Степану.
– Тащи в машину! Она в твоем любимом бульденеже!
Противник уже поднимался. Я врезал ему кулаком промеж глаз – нечего тут выдумывать сложные бойцовские комбинации... Из кустов метнулся второй (похоже, эта парочка прибыла раньше прочих, но после меня и обосновалась у черного хода). Мы столкнулись, как два непримиримых сумоиста, – лоб в лоб. Тужились, боролись, обливались потом. Он был силен, но и я не с голодного мыса. Он двинул меня локтем в скулу, я всадил ему колено в живот.
– Луговой, сопротивление бессмы...
Ну, почему же «бессмы...». Второй удар пришелся ниже. Предательский и подлый, каюсь, удар. Партнер по спаррингу дернулся так, словно его дефибриллятором оживляли, и выпустил меня.
– Луговой, чего ты там возишься, давай быстрее! – нетерпеливо покрикивала Анюта. И смех, и грех.
Я разделался со своим соперником двумя не очень точными ударами. На бегу отобрал у коротышки узел с Анютиным скарбом – он волочил его по земле, как Сизиф свой камень в гору; узел был тяжелее, чем сам карлик.
– Чем ты его ударил, Степан? – спросил я на бегу.
– Вилкой, – буркнул тот.
– Откуда у тебя вилка?
– Странный вопрос, их полная кухня... – пыхтел «садовник». – Бегал, искал какое-нибудь оружие... А с ножом боюсь бегать. У меня папаня, когда на хулиганов напал, бегал вот так с финкой, а потом упал на нее тем самым местом, а потом лечился, а маманю с горя понесло во все тяжкие...
Я чуть не сшиб Анюту, подпрыгивающую у машины.
– Спокойно, это я...
– Ну, да, а я тут, типа, подушка безопасности...
Я заталкивал их, пританцовывающих, на заднее сиденье. Утрамбовал шторой с вещами, рюкзаком с продуктами. Степан заламывал свои коротенькие руки – какое я имел моральное право угробить его любимый бульденеж! Ненавижу бегать по Каратаю безоружным. Такое ощущение, будто ты голый. Даже вилка осталась в чужой заднице. Я не знал, что происходит у моего дома со стороны парадного подъезда (хотя и мог представить), но сзади определенно ничего хорошего не происходило. Машина, отпочковавшаяся от колонны, нашла после долгих плутаний лазейку в перехлестах аллей. Я выруливал из испорченного бульденежа, а они выруливали из-за поворота. Дорога узкая, одна машина с трудом помещается.
– Ой, пропали мы, пропали... – бубнила на задворках Анюта.
– Давите их, Михаил Андреевич! – пищал Степан. – Давите к такой-то матери!
Варианты не просматривались – либо пешком (не канает), либо снова бодаться. Я понесся на них, вцепившись в баранку.
– Держитесь!
– Ой, мамочки... Луговой, ты нас когда-нибудь точно угро...
Не зря я устанавливал стальной кенгурятник на машину! Заплатил похмельному механику и пригрозил, что если не будет как надо, то лично пристрелю. Сделал даже лучше, чем надо. Фары встречной машины испуганно заблестели. Свернуть ребятам было некуда. А я, конечно, погорячился. На хрена нам это «сращивание активов»? За мгновение перед столкновением я плавно выжал тормоз – удар состоялся, но щадящий. У противника кенгурятника не было. Это был потрепанный «УАЗ» – прославленный, но сомнительный отечественный джип. Они кричали, но стрелять не решались – был приказ брать меня живым. Мы стояли, как два быка, в узком проезде, рычали, давили друг дружку. В принципе, я был спокоен – российская техника далека от совершенства, аналогов японским внедорожникам пока не придумали. Полный привод, пониженная передача, газ до упора – держись, движок... Им бы самое время сообразить повыскакивать из машины да взять нас голыми руками, но именно эту идейку я не хотел им подбрасывать.
Японский «бык» давил своей массой – и выиграл схватку с российским коллегой. Он выдавливал его через бордюр на соседский участок, потом рывок – «уазик» ослаб, сдался, под капотом что-то затрещало, пошел дымок, а задний бампер прочно увяз в стальном каркасе помидорной теплицы. Хлопали дверцы, пассажиры покидали «тонущий корабль», но я уже убирался задним ходом. Хрустнула трансмиссия, машина полетела, наскакивая на бордюр, отчего протяжный крик Анюты стал прерывистым и состоял из разных нот. Броситься под колеса желающих не нашлось. Остался в прошлом чадящий «УАЗ» – не умеем пока собирать приличные машины. Зато мы лучше всех в мире ругаемся матом!
– Молодец, Михаил Андреевич! – ликовал Степан. – Я же говорил, что давить надо! Ладно, не благодарите, чего уж там...
Все дороги из долины Покоя я знал как свои пальцы. Даже те, что не пользовались популярностью. Пригодились, казалось бы, ненужные знания. Перед машиной плясали запутанные дорожки, обрывы, деревья, полз в гору серпантин.
– Луговой, ты не едешь, ты стоишь... – изнывала Анюта. – У нас на кухне холодильник быстрее едет...