Чего только не навспоминали по ходу дела… От Интернационала и камаринского, до Ильи Калинникова и Трофима. И все чего-то еще хотелось. Даже бессмертное «Уно-уно-уно-уно моменто!» хором протянули, ошарашив любезно предоставленную полковником Дюруа прислугу. Но все было что-то не то…
А тут вот совпало, что называется:
В темно-синем лесу…
Где трепещут осины…
Где с дубов-колдунов
Облетает листва…
На поляне траву
Зайцы в полночь косили…
И при этом напевали странные слова!..
Вот и трясется древняя кладка от восторженного рева. Замерли в столбняке ошарашенные обитатели замка, глядя как один француз, один американец-янки, один индеец племени ваппо и один испанец блаженно орут песню на русском языке в стельку пьяными голосами. А нам, похоже, действительно все равно…
А нам все равно, а нам все равно,
Станем мы храбрей и отважней льва.
Устоим хоть раз в самый жуткий час
Все напасти нам станут трын-трава!
В конце даже Гарм не выдержал — начал подпевать. Громовым лаем…
Буквально: «Дрожи, История, — русские идут!»
А ведь были мы при этом практически трезвые!
В общем — хорошо посидели…
«Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага».
Древняя китайская поговорка, иногда приписываемая Лао-цзы
Доктор Ватсон спросил Шерлока Холмса:
— Холмс, правда, что вы видели собаку Баскервилей?
Холмс, протягивая Ватсону свою трубку:
— Попробуйте, Ватсон, вы еще не такое увидите!..
Старый анекдот
1
Весна 1797 года. Россия, Санкт-Петербург.
Запыленная карета остановилась около ворот дома генерал-прокурора. Выбежавшие из дома лакеи распахнули дверцу и помогли сидевшему внутри человеку сойти на землю.
— Уф! Умаялся я весь… — вздохнул пассажир. — Шутка ли дело — полсотни верст единым духом отмахать! Его сиятельство дома ли?
— Точно так, ваше превосходительство. Дома изволит пребывать. Прикажете сразу о вас доложить?
— И немедля, любезнейший. Дело у меня срочное, отлагательства не терпящее.
Лакей пулей умчался внутрь дома, а гость, опираясь на трость, неторопливо проследовал ко входу. Стоило только ему войти внутрь дома, как на площадке лестницы появился его хозяин.
— Петр Нилыч, что ж вы так-то над собою издеваетесь? Сколь велика была нужда концы такие единым махом проделывать? Нешто не обождал бы я день-другой? Не мальчик вы, чай, о себе подумать уже пора.
— Будет у нас еще время, ваше сиятельство, обо всем подумать. Опосля того, как дела, нам порученные, завершим, и отдохнем тишком да рядком.
— Вашими бы устами, Петр Нилыч, да мед пить, — вздохнул хозяин. — Не предвижу я пока окончания трудов наших. Даже и в самой отдаленной першпективе. Однако же что за дела у вас такие срочные? Проследуйте, прошу вас, в кабинет ко мне. Там и поговорим. А я распоряжусь вина туда подать да перекусить чего-нито… Чай, в дороге-то и не останавливались?
— Да какое там, ваше сиятельство… Знаете вы дороги наши. И вздремнул-то всего полчаса. А боле и не получилось.
Поднявшись в кабинет, гость удобно расположился в предложенном ему кресле. Прислонил к столу трость и бросил на соседнее кресло свою шляпу. Хозяин дома разместился за большим рабочим столом напротив гостя.
— Рассказывайте, Петр Нилыч, что за нужда такая была ехать вам самолично в края дальние?
— Прежде чем рассказывать, вопрос я вам задам, ваше сиятельство. Помните ли вы оказию, что приключилась со знатным английским путешественником некоторое время назад? Выехал он с камердинером да лакеями из города нашего да так и сгинул в лесах, и следов его более никто не отыскал.
— Как же-с, помню! Баронет Нольде, коли память мне не изменяет. По его поводу полицмейстеру нашему от английского посла вельми неприятный укор высказан был. Мол, расплодили мы лесных разбойников столько, что нормальному человеку и со двора выйти уже страшно. Было такое дело, было… Команду воинскую посылали. Да только не сыскали они никого. Ну, а потом послу враз не до этого стало. Сами, небось, помните, что опосля смерти государыни нашей приключилось. До разбойников ли лесных тогда кому было?
— Вот именно про тот случай я речь-то и веду… Сыскал я место, где англичанин сей пропал! Не просто тати лесные его на узкой дорожке подкараулили. Дело все произошло на постоялом дворе. Верно вы подметили, ваше сиятельство: не один он был. Пятеро! Сам барон да четверо сопровождающих, парни здоровенные да к драке привычные. Однако ж мало им то помогло. Тех, что во дворе караул несли, злодеи неведомые ножами закололи. Да тихо так — никто и ухом не повел. А уж опосля того в дом лихоимцы вошли. Да ножами же всю прислугу баронскую и порезали. Сам барон, видать, в драку вступил. Да не рассчитал. Единственный он был, кого застрелили. Да ловко так — выстрела того внизу и не слышал никто.
— Сие, конечно же, прискорбно, Петр Нилыч, да только к нашим-то делам какое отношение имеет? Не генерал-прокурору же по лесам за татями гоняться!
— А вот вы и прикиньте, ваше сиятельство. Сколь, по-вашему, многочисленны нападающие те были?
— Откуда ж мне знать, друг мой? Чай, я туда не заглядывал, англичан тех не видывал. Ну, уж с десяток-то так или иначе, но присутствовал. В противном разе не справились бы они.
— Двое их было, ваше сиятельство! Мужчина крепкий, что с бароном любезничал, да вьюнош худенький, что внизу всю прислугу в страхе держал.
— Что — настолько страшный да злой?
— Обхождением вежливый да нешумный. Росту невеликого. Однако же не кто иной, как он тех англичан, что во дворе караулили, и порезал! Мужчина-то внизу все это время сидел да никак себя не обозначал. А как вьюнош тот на пороге возник, так с обеих рук ножи-то и кинул. И сразу одного англичанина на месте убил. Второй в плечо пораненный был, но за пистолетом полез — молодец! И вот тут уже мужчина в драку сунулся. Тоже ножами кидаться горазд. Раненного так с ходу-то и приколол. Аккурат в горло кинжал прилетел. Как раз он наверх бросился, баронета предупредить желаючи. Но не добежал. Так на лестнице и помер.
— Прискорбно сие весьма. Однако ж связи никакой с делами нашими пока не усматриваю.
— Об том дальше, ваше сиятельство.
— Ну-ну?
— Когда я сей постоялый двор исчислил, хозяин там уже другой обретался. Пустой постоялый двор он занял — не было там никого из ранешних обитателей. И куда прежний владелец со всем семейством исчез — не ведал он. Сызнова искать пришлось… Нелегкие сии поиски оказались, весьма даже нелегкие. Жадность прежнего хозяина сгубила — продал он лошадей, что в карету баронета запряжены были. А на тех лошадях — тавро! Ему б их в лес прогнать, тогда уж все — ищи-свищи! Ан, бес попутал… денег ему еще захотелось. Вот, через тех лошадей, мы и поняли, где пошукать надобно. Нашли… и продавца сыскали. Пришлось ему внятно растолковать — куда его страсть к наживе завела, и чем это все может ему и семейству его обернуться. Тут он совсем иначе запел! Дабы не объявили его душегубом, все, как есть, поведал и место, где англичане убиенные закопаны, показал. Деньги, убивцами ему даденные, принес. И немало тех денег-то оказалось! Щедрой рукою ему за молчание отсыпали!