Да при такой-то роже, как у тебя, подумалось мне, он и знакомых бояться будет…
– А сестры своей он не пугается?
– Н-нет… – неуверенно ответил цербер. – Им не разрешено видеться…
– То есть? – не понял я.
– Распоряжением Конвента узникам Капетам запрещено было видеться между собой и разговаривать друг с другом…
Ну… А чего ты хотел, собственно?
– А кто ухаживает за больным?
– Женщины из соседних кварталов… Жены надзирателей…
Ну, опять же – второй раз: а ты чего ждал? (Да я как-то вообще не думал… Ну так чего ты тогда дергаешься? Здесь тюрьма, а не королевская резиденция!.. Причем в сравнении с другими тюрьмами еще не так плохо… Забыл форт Каре?)
– Ну так мы это отменим! – решил я. – Возьмем с собой его сестру – где она?
– В своей камере на верхнем этаже!.. А Его Величество – в своей, на первом…
Я было совсем уже раскрыл рот, чтобы велеть привести эту принцессу. Но тут Наполеон изнутри схватил меня за язык. Потому как верх хамства поступить подобным образом. Офицер и генерал просто не может не явиться сам в гости к женщине, даже если эта женщина и сидит в тюрьме…
Пришлось тащиться аж на четвертый этаж. По длиннющим лестничным пролетам – межэтажное расстояние тут было не по нашим СНИПам спроектировано. Потом по коридору. (Кстати сказать – весьма прилично оформленному – не так давно (то есть в этом веке еще) Тампль серьезно реконструировали, вполне подходяще для королевского проживания. Так что голую каменную коробку средневекового типа изнутри он совсем не напоминал.) И, наконец, высокая дверь, запертая на засов с висячим замком. Главтюремщик гремит ключами.
– Прошу вас, вашпревосходительство…
Во нля!..
2
Мария Тереза Шарлотта Французская.
Старшая дочь короля Людовика XVI и Марии-Антуанетты.
Полное имя использовалось только для подписи. А в семье звали Шарлоттой…
У меня какая-то аберрация в мозгу, видимо, была…
Убей бог – не представляю, почему!..
Я знал – естественно, от Наполеона, от кого же еще, в школе мы этого не проходили, – что сидящая в Тампле дочь короля не намного старше своего брата, но… По какому-то странному извиву психики мне виделась взрослая тетка лет тридцати, жеманно-придворной наружности. Изнуренная тюремным заключением, да…
А передо мной оказалась девчонка от силы на вид пятнадцати лет, раскрасневшаяся от волнения, в платье простой горожанки, с накрытыми чепцом светло-каштановыми густыми волосами. Ну – симпатичная, конечно (в таком-то возрасте несимпатичные встречаются редко) и даже очень (ага…). Но – не испуганная, не растерянная, с твердым, хотя и настороженным взглядом. Пальцы, сжатые в кулачки, стискивают концы наброшенной на плечи шали.
И заговорила она раньше, чем я. Причем – на какую именно тему!
– Вы пришли меня убить?
Упс… Хотя зачем нам эти английские слова, когда есть наше русское «бля!»
– Нет, наоборот – я пришел освободить вас!
Блин, обмен репликами: как из исторического романа…
– А моих родителей?! Брата? Мадам Елизавету? Где они?!
Еще раз упс… Международное все-таки слово… Ну что еще можно сказать цензурного, когда попадаешь под такой вопрос?!
Я посмотрел на тюремщика. Но тот замер с окаменевшим лицом и остекленевшими глазами. Мне очень сильно захотелось дать ему в морду. Но в принципе, он тут не был ни в чем виноват, только это меня и остановило. Работа такая, ага… Пусть не всегда на свежем воздухе, но то, что с людьми, – это точно!..
А мне, нлять, теперь, значит, выступать в роли просветителя… Всю жизнь только об этом и мечтал, тудыть и растудыть по всем направлениям, вдоль и поперек, с присвистом во все Национальное Собрание народных представителей! Чтоб им всем ихними мандатами насмерть подавиться с полной депутатской неприкосновенностью!
– Вы… не знаете? Они казнены два года назад. Мадам Елизавета – год назад.
Эта-то тетка совсем уж ни за что под раздачу попала. Только за то, что была сестрой Людовика XVI. И ведь осталась с ним совершенно добровольно – отказалась уезжать! Сидела с самого начала здесь, в Тампле. Потом переведена была в Консьержери и там гильотинирована в мае девяносто четвертого. Суд был, всех оповестили о справедливом возмездии, елки-палки… В жизни даже мухи не обидела. Среди роялистов за святую почитается… Да, история – вещь для веселья мало приспособленная…
Не переспросила. Только глаза потемнели.
– А… Луи?
Это еще кто?! Идиот: это и есть ее брат! Луи-Шарль, он же Людовик-Карл, номер семнадцатый по очереди!
– Он здесь. Собственно, за этим я и пришел к вам! Он болен и пугается чужих. Я подумал, что знакомое лицо (блин, да узнает ли он ее? Три года назад она была еще ребенком, а он совсем карапузом…), может быть, не так его встревожит…
– Так идемте же скорей!!!
3
Выходим в коридор.
Там сразу же натыкаемся на исполненного служебного рвения Мюрата. Который никому не доверяет охрану моей персоны.
Вот и сейчас топал за мной с десятком своих ухорезов. (С удовольствием отмечаю, что тюремщик при взгляде на их фейсы может удавиться от зависти. А чего – и у нас имеются впечатляющие морды…)
Принцесса, увидев солдат, тоже впечатляется: на секунду останавливается, смотрит, поворачивается ко мне… Да, перестарались, однако… Делаю отмашку рукой и конвой мухой исчезает с дороги (блин, и когда только научились?), при этом еще успев щелкнуть каблуками! И состроив такие умильные рожи, что от одного их вида честного человека должен хватить кондратий… Да уж, имея такую роту почетного караула, можно даже армию распустить – все соседние короли сами разбегутся… Воистину, кто в армии служил, тот в цирке не смеется! Ну, блин, служаки уставные… Ребенка бы пожалели!
Но, тем не менее, движение удается возобновить.
Порядок получается следующий. Впереди тюремщик возглавляет шествие (все так же не произнося ни слова, что он думает – я даже гадать не возьмусь, надеюсь, что хоть умом не тронется), мы с принцессой (блин, еще раз!..) идем второй парой, следом пристраивается охрана. Топаем по коридору. Принцесса вертит во все стороны головой (как только у нее чепец не сваливается?), какое-то время буравит с недобрым выражением спину тюремщика, оглядывается вопросительно на Мюрата с егерями, потом устремляет взгляд на меня.
– Кто вы такой, месье?
Ну чо? Согласитесь – логичный вопрос! А главное – совершенно своевременный. Еще бы я хоть что-то помнил, кроме того, что я попаданец… Как выразился в свое время Эмиль Боев: «Иногда я и сам задаю себе этот вопрос…» Вот только «Господином Никто» не представишься…