– Живу я тут. В тайге дом поставил, люди у меня там живут. Опять же – мастера мои. Да с семьями, хочу заметить!
– Я смотрю, они у вас с оружием ходят? По нынешним временам – оно и правильно, да вот, кажется мне, что и раньше его не очень уж скрывали.
– Заметили? Опыт не пропьешь... Так оно и есть. Всегда с ним ходили. И не только с пистолетами.
– А конфликтов с местной властью не было? С той же полицией?
– Ха! – снова смеется Калин. – Видал я их всех! Особливо городскую «власть». Жополизы и подхалимы! И это я еще ласково их называю! За те деньги, что им от меня перепадали, они бы мне не то что пистолеты – танк бы разрешили иметь!
– А что – нужен?
– А что – есть?
Мы оба переглядываемся и смеемся. Нормальный мужик, с ним говорить можно.
– Чего уж мы тут стоим? – спрашиваю у него. – У вас разговор есть, так и пойдемте ко мне.
– Чаем угостите?
– Можно. И не только чаем.
– Э-э-э, нет! С моей-то комплекцией? Завязал я с этим делом! Петр! – гаркает он во все горло. – Корзинку дай!
Молодой парень притаскивает ему небольшой берестяной туесок.
– Тут у меня мед. Собственный, со своей пасеки. Варенье еще есть, женщины наши это дело любят. К чаю – самое то.
– Годится! Со своей стороны могу только консервами угостить. За всем прочим специально ехать надо будет.
– Куда ж мне еще-то жрать? И так хожу с трудом. Чай, только чай!
– Ну, как знаете.
Возвращаюсь назад. Такими темпами я сегодня домой не скоро попаду. А с другой стороны – что там делать-то? Разве что поесть...
Войдя в кабинет, Калин с сомнением осматривает стул и, покачав головой, присаживается. Стул скрипнул, но выдержал.
– Ну что, майор? Вот тут незаметно, под самый конец, на тоненьких ножках подкрался песец! Просрали дерьмократы страну?!
– Не без того... А вы их не любите?
– Так за что ж их любить?! Окромя как языком молоть, ничего-то больше и не умеют! Я всю жизнь пахал! С утра до ночи! Трансформаторы вручную по ночам перематывал, чинил. Сам с мастерком стены выкладывал, ничем не гнушался! А эти... все вечно в мыслях о несчастной нашей стране да об людях ее... Сами-то хоть что-то сделали, чтобы это положение улучшить? Нет, только языком работать здоровы!
– Так это вы на трансформаторах деньги всю жизнь зарабатывали?
Калин смотрит на меня тяжелым взглядом.
– Нет. Врать не стану, я не лучше многих. Взятки давал и в разборках участвовал. Морды конкурентам набок сворачивал. Все было! О многом сейчас вспоминать стыдно, это ты меня правильно поддел! Но страны я не продавал и людей на улицу, как власть нынешняя, не выбрасывал. Пока мог – честно дома строил. А как совсем прижали, ушел. Продал бизнес, как это сейчас говорить модно, и ушел. На мой век денег хватит. Мастеров своих с собой забрал. Тех, кто мне верил и о семьях своих заботился.
– Так вы, как я понимаю, в тайге своей не в одиночку живете?
– С чего бы это? Там у нас поселок целый стоит! Человек сто! Электростанция своя – я плотину построил, котельная – дома отапливаем. И теплицы есть. Даже скотный двор свой!
– А чем топите?
– Так уголь рядом! Почитай, на поверхности лежит. Бери – не хочу!
– И как же это власть местная вам все разрешила построить?
– Их спрашивал кто? Денег дал – хоть аэродром сооружай! Ко мне и носа за четыре года никто не сунул!
– Хм... Ну, а сюда-то зачем приехали? Еще столько же жить смогли бы. Про вас никто толком-то и не знал...
– Времена ныне суровые – соцдействительность! Помнишь, кино такое было? Жулик там один слова такие сказал. А ежели напрямки говорить, то сам-то я, может, и прожил бы сколько-то. Мне и так не очень-то до фига осталось, – он стучит себя кулаком по груди. – Мотор... А вот мужиков да баб ихних жалко. Не ровен час, нахлынет сюда народ всякий, глотку за кусок хлеба рвать станут. Долго ли они, пусть и в тайге глухой, отсидеться смогут?
– Что, были уже прецеденты?
– Спрашиваешь! Приезжали тут... уговаривали по-хорошему. Мол, хорош в лесу сидеть, впрягайся сызнова в ярмо.
– И?
– Тайга большая... дорог много... да и не все они к жилью ведут. Мало ли куда они свернули невзначай?
– Круто вы их...
– Жизнь научила. Когда на меня солнцевские да гольяновские братки наезжали, думаешь, иначе все было? Да и ребята мои те времена помнят хорошо. Не разучились...
– Н-н-да... Так вы и сами с усами, я-то вам зачем?
– Да не ты сам, майор. Хватит уже, насиделся я в кустах. Давай принимай в свою банду!
– У нас не банда!
– Опять ты кино не помнишь! Это ж «Тихий Дон»! Как картину такую забыть можно? Шуток не понимаешь?
– Извините...
– Да ладно! – машет он рукой. – Ты там чай обещал? Тащи!
Через полчаса, отодвинув в сторону пустые стаканы, я послал машину за Ванаевым и Бажановым. Решать проблемы на таком уровне я просто не мог. Калин оказался не просто хватким мужиком. В его голове, если переводить скорость осмысления на технический язык, сидел не арифмометр, а какой-то суперкомпьютер. По сравнению с ним я чувствовал себя даже не школьником, а чуть ли не детсадовцем.
Не успели вызванные мною гости войти на порог, как бородач, плотоядно потирая руки, навалился и на них.
Дольше всех упирался Трофим, пытаясь аргументированно возражать Сергею в споре. А вот Бажанов сдался практически мгновенно, стоило ему только услышать фамилию оппонента. Открыл блокнот и, не возражая по существу, делал там пометки.
Подводя итог, могу сказать только то, что схема обустройства нами городского хозяйства была реформирована самым кардинальным образом. Безжалостной и умелой рукой. За несколько часов... А мы ее два месяца строили...
Калин прервался только на пятнадцать минут, чтобы отдать распоряжения своим сопровождающим. Как только он вышел за порог, потрясенный Бажанов повернулся ко мне:
– Как вы сумели его уговорить?
– А в чем дело, Артак Левонович?
– Да вы хоть знаете, с кем имеете дело?
– Знаю.
– И знаете, чем он раньше занимался?
– Дома строил... а в чем дело?
– Его прочили на место Ресина! – видя мой непонимающий взгляд, он поясняет: – Тот занимался всеми вопросами строительства и реконструкции города еще при тогдашнем мэре Москвы! При Лужкове! Представляете себе уровень его компетенции?
– Приблизительно...
На самом деле, честно говоря, вообще не имею об этом никакого понятия.