– У меня только одна просьба, Лола. Возьми с собой Диего.
И совсем тихо:
– Мне так будет спокойнее.
Как вы думаете, приятно ощущать себя Ктулху? Ага, тем самым, которого, похоже, ждет судьба Штирлица – из книжек перекочует в анекдоты. И будет зохавывать москх на просторах народного творчества. Мне же пока разгуляться особо негде – в моем распоряжении только территория нарождающегося на моих глазах форта попаданцев. Но обо всем по порядку.
Дядюшка снарядил меня в дорогу со свойственной ему обстоятельностью. Но на этот раз другая доминирующая черта его характера – быстродействие, так сказать, – никак не проявилась. У меня вообще сложилось впечатление, что он всячески откладывает мой отъезд. Были опасения, что в последний момент вообще попытается отыграть назад. Но – нет. На четвертое утро мы все-таки отправились. Мы – то есть я, Диего, Химена, почтенная вдовица лет сорока пяти, которой предстояла роль моей компаньонки (вот уж эти условности!), и сопровождающие лица, на лицах которых, прошу прощения за неловкий каламбур, было легче заметить следы вчерашней попойки, нежели изнурительных постов и прочих атрибутов аскезы.
Доехали без приключений, что в свете стремительных перемен, произошедших в моей жизни, было отрадно. Двух дней мне вполне хватило, чтобы со всеми перезнакомиться – хвала природной общительности и профессиональной памяти на лица и имена. Но на то, чтобы встроиться, так сказать, в рабочий процесс, не хватило и недели. Эх, знала бы, что так получится, пошла бы после девятого класса в профлицей, получила бы востребованную во все времена строительную специальность и… Ну, или хотя бы на швею выучилась – тоже польза. А что значит для реальной, так сказать, жизни филфаковский красный диплом? Гордость за бесцельно прожитые годы? Надежду на то, что великий, могучий, правдивый и свободный не позволит впасть в отчаяние при виде того, что и Диего, и Химена оказались куда более востребованными работниками, нежели я? Как-то сразу выяснилось, что Химена – незаменимый человек на кухне (судьба подсластила мне пилюлю, оставив без компаньонки). О том, чем занимается Диего, я имела весьма приблизительное представление… он как будто бы ухитрялся оказываться в двух-трех местах одновременно; по крайней мере, все мои попытки найти его тогда, когда он был мне нужен, провалились, уследить за его перемещениями я так и не смогла. Время от времени он возникал на горизонте, надо понимать, инспектировал состояние дел сеньориты. И так как все было до однообразия стабильно (проще говоря, сеньорита ничем не занималась), успокаивался – и испарялся.
Стоит ли удивляться, что мысли мои приняли такой вот оборот: пусть мои знания не имеют практической ценности, среди первопоселенцев-первопопаданцев немало тех, чьи умения, чей опыт будут иметь значение и для будущих поколений. Следовательно, нужно собрать, обобщить, сберечь. В той ситуации, в которой мы оказались, даже крупицы знаний могут оказаться бесценными… То есть…
Так началось мое превращение в Ктулху.
Остается удивляться, как это еще ни разу за две недели я не нарвалась на посыл с тремя загибами. Хотя, признаться, морально была готова к такому повороту, а что ж, не понимаю, что ли: появление такой вот инициативной личности в разгар работы вызывает прямо-таки рефлекторную реакцию. Даже отвела в своем самодельном блокнотике, габаритами напоминающем амбарную книгу, отдельную страничку, приличия ради озаглавленную «Обсценная лексика». К исходу второй недели эта страничка осталась единственной чистой. Елки-палки, с какими интеллигентными людьми приходится работать!
Целый том. За две недели. Ктулху давится, но продолжает захавывать. Его собственный москх кипит и исходит паром. Берегите Ктулху, люди!
Сшиваю из разрозненных страничек записную книжку номер два. Вокруг меня безлюдно.
Зануда
Черти все как на подбор – краснокожие, длинноволосые, полуголые и с колхозными четырехзубыми вилами. Только главный с костяной острогой и веселенькой ленточкой между рожек. Он радушно улыбается мне и радостно орет:
– Приветствую тебя, Крепкое Копье! Заждались мы, заждались…
Я кричу, что это ошибка, что меня Сашей зовут, пытаюсь убежать, но черти хватают меня и волокут к котлу с прозрачной водой, стоящему на огне, но притом бездонному. Поднимают, раскачивают, я лечу… и просыпаюсь, сбрасывая одеяло.
Хитрая Змея, не просыпаясь, что-то успокоительно бормочет, укрывает меня одеялом, обнимает и прижимается грудью и уже заметно выпирающим животом. Сон не идет. Я смотрю в потолок и вспоминаю…
В общем, если кто скажет вам, что индейцы – простодушные дети природы, плюньте этому идиоту в глаза. Охота и собирательство занимает, по оценкам европейских антропологов, четыре-шесть часов в сутки. Остальное время они плетут интриги. Особенно женщины. И достигают в этом невообразимых высот. Я еще не успел начать заглядываться на женщин, а уже стал жертвой заговора. Собственно, начиналось все легко и непринужденно. Когда спала лихорадка первых дней – строительство форта, то да се, – я обратил внимание на одну из индианок, занимавшихся работами на кухне и вообще по хозяйству. Среди своих товарок она выделялась, пожалуй, фигуристостью. Взгляды, улыбки, потом как-то вечером, когда я заработался в мастерской, она зашла. И не ушла до утра.
А потом в форт явилась представительная делегация. Индейский вождь Жук Еще Тот заявил, что эта женщина – вдова, причем нашими стараниями, и потому табу. А я – крепкое копье, это табу нарушил, и потому женщина стала сугубым табу и должна перейти в наше племя, иначе ее уморят каким-то хитрым способом. Рысенок долго выяснял всякие тонкости у Гибкой Ивы и Быстроногой Антилопы, а потом заявил, что мы попали. В смысле – от такого подарка судьбы, как вдовая индианка, нам не отвертеться. Индейцы не поймут. И вообще по индейским обычаям она мне уже законная жена, и надо бы оформить это и по нашим обычаям, иначе не поймут уже попаданцы.
Так что не успел я глазом моргнуть, как обзавелся женой, пасынком и прозвищем Крепкое Копье. Еще в первую же неделю семейной жизни поссорился с Курбаши, который стал рассуждать о «женщине, принадлежащей племени» (впрочем, зубы у меня остались на месте) и с Динго. Он считает, что наличие у Хитрой Змеи привычки ежедневно мыться – недостаточное основание для того, чтобы называть его жену Хитроягодичной Антилопой. А откуда у скво желудевых индейцев взяться такой привычке и туалетному мылу? Очевидно, Антилопа тоже состояла в заговоре…
Единственное, на чем мне удалось настоять, так это на том, что жену мою зовут Хитрая Змея. Ее это, однако, совершенно не задевает. Почувствовав, что я не сплю и злюсь, она начинает напевать что-то, не открывая глаз. Я различаю отдельные слова – «меховое одеяло», «бизонья шкура» (наслушался, когда считали приданое, которое в случае развода будет отданным), «крепкое копье» (опять!). Но песня успокаивает, и я проваливаюсь в сон, глубокий и спокойный.
Вечером, когда я вернулся из мастерской, дом трясся от беготни и криков. К Змее пришла сестра с целым выводком индюшат. В смысле, маленьких индейцев, которые теперь играли друг с другом и с моим пасынком. Впрочем, меня жена сразу же усадила за стол и подала тушеное мясо с овощами. Определенно без Антилопы тут не обошлось! Поев и подобрев, я откинулся на лавке и стал наблюдать за детьми. Так, это уже не игра, а драка. Фу! Брэк! Цурюк! Ну что ты плачешь? Терпи, казак, за одного бритого двух небритых дают. Как, кстати, по-вашему будет «воин»? Хитрая Змея не ответила. Она внимательно смотрела на меня, и во взгляде ее было что-то новое…