Но ловчая сеть угрожала не только террористам. Она была для всех – любой мог запутаться в липкой паутине, любой мог неосмотрительно потревожить тончайшую, висящую в воздухе сигнальную нить. Вот и молодой князь Голицын, не догадывающийся о могуществе сети, в поисках хоть каких-то союзников и источников информации вышел на ячейку Хаганы.
И потревожил нить.
– Какую конкретно информацию передали Воронцову эти жиды?
– Всю. Всю, что у них была; видимо, намереваются передавать и в дальнейшем, используя представителя аристократии, близкого к высочайшей семье, для продавливания своих жидовских интересов.
Палка всегда бывает о двух концах. Голицын передал не только ту информацию, которой подкармливали его сверху. Он сумел передать информацию об организации заговорщиков и о части лиц, входящих в нее. Но суть заговора и смысл существования этой организации он понять так и не смог.
– У вас есть информация по Воронцову? Вы получили его личное дело?
Аль-Бакр замялся.
– Господин Бойко…
Генерал Бойко по привычке встал, прежде чем говорить.
– Ваше высокоблагородие, тут такое дело… Дело есть – и одновременно его нету.
– То есть как? – спросил генерал-губернатор. – Дело либо есть, либо его нет. Выражайтесь яснее, черт возьми!
– Дело есть, оно хранится в архиве и ничего особенного не представляет. Но я осмелился поговорить со своими бывшими сослуживцами, и они рассказали мне совсем другое про нашего нового фигуранта. То, что не соотносится с делом. А про четыре года службы фигуранта я вообще не смог найти никакой информации, кроме газетных статей из иностранной прессы. Причем непонятно – истина в них содержится или нет. Все свои суждения и информацию, полученную из неофициальных источников, я изложил отдельной запиской, которую вложил в папку вместе с другими документами. Ваше превосходительство.
– Спасибо. – Князь Абашидзе подвинул папку с документами к себе. – Я ознакомлюсь с этим позже. Мы сможем держать это под контролем?
Генерал-губернатор смотрел на полицеймейстера.
– Возможно, ваше высокоблагородие.
Князь Абашидзе уловил нотку сомнения в голосе Аль-Бакра.
– Возможно, сударь? В таких делах нет слова «возможно». Или да, или нет, решайте.
– Риск слишком велик, – честно ответил полицеймейстер Аль-Бакр.
– Тогда с этим надо заканчивать, – подвел итог Абашидзе.
В бункере повисло молчание.
– Прикажете провести реализацию, Ваше высокоблагородие? – подал голос Бойко.
– Не сразу и не по всем. Голицына пока оставить в покое, но отрезать от всех источников информации, посмотрим, что он будет делать. Все же он русский человек, пусть и встал на путь измены национальным интересам. Дадим ему шанс, кроме того, запаниковав, он может выйти на Воронцова, и тогда мы узнаем, есть ли игра против нас, и если есть, то кто ведет ее. Всю жидовскую сеть, все ячейки уничтожить. Отвечаете вы, Бойко.
– Есть.
– Нет, подождите… – задумался князь, – переиграем немного по-другому. Попытайтесь взять живыми этих жидов. Особенно – Либерман и этого… Кринского. Мне интересно будет поговорить с ними. Пусть Хашид даст показания на них – что именно Либерман заплатила ему за угон машины и она же эту машину у него потом забрала. Кроме того, в рядах нашей организации скоро появится новый соратник – и мы примем его, как принимали других.
Собравшиеся заулыбались – что это значило, было всем хорошо понятно. Ведь их тоже когда-то… принимали, и испытание тоже было. Организация нуждалась в притоке новых членов всегда, и решение князя Абашидзе было, безусловно, правильным.
– На этом – все, господа. Заседание комитета объявляю закрытым. Прошу не забывать о порученных вам делах и относиться к их выполнению со всем возможным усердием. С нами бог, господа!
– С нами бог… – откликнулись остальные…
Князь Абашидзе чуть задержался в бункере – он любил здесь немного посидеть. Здесь было тихо, покойно, не звонил ежеминутно телефон, от него не требовали одновременно вникать в несколько дел и принимать по ним решения. Это был небольшой перерыв в бесконечной гонке под названием жизнь, и следовало ценить такие перерывы, ибо они были нечастыми.
Немного посидев с закрытыми глазами и отдохнув, князь открыл папку и погрузился в чтение. Читал он быстро, русский знал в совершенстве, и, когда закрыл папку, мнение его о его недавнем госте кардинально переменилось.
Стопроцентно это будет новый член организации. Человек, готовый отринуть условности ради достижения высшей цели. Человек, готовый пойти на все ради России, ради ее благополучия и процветания. И если закон мешает карать по совести жидов, арабов, прочую злоумышляющую шваль, значит, ко всем чертям такой закон!
– Первое впечатление всегда самое верное… – негромко проговорил генерал-губернатор Месопотамии.
Здесь очень сложно писать, мои письменные принадлежности почему-то вышли из строя. Пришлось занять у МакКлюра карандаш, им и пишу.
Пока жду назначения. Мы перелетели в Кабул, после чего выяснилось, что в штабе то ли не оформили, то ли потеряли какие-то бумаги. Возможно, это связано с режимом секретности, черт бы его побрал. Каждый день предписано являться в штаб, остальное время я свободен. Пока.
Командует здесь генерал бригады МакМиллан, из шотландцев. Сказал, что знал моего отца по службе, не знаю, может, это и в самом деле так, может, просто подлизывается. Как же отвратительно порой принадлежать к августейшей фамилии. Постарался быть вежливым настолько, насколько это возможно, записал в блокнот нужды расквартированной здесь бригады.
МакКлюр носится со мной как наседка с яйцом, иногда это надоедает. По его настоянию мы поселились не на базе, а в гражданской гостинице «Кабул» на предпоследнем этаже, сняв блок номеров. Сказал МакКлюру, что мою безопасность усилит, если кто-то будет спать на коврике перед дверью, чтобы ночью ее не могли открыть. Он обиделся, хотя этого не показал. А вот мне стыдно и поныне. Дворянин, тем более принц крови, не должен так говорить и поступать, это низко и недостойно.
Сегодня проехались по городу. Кабул расположен как будто в кратере потухшего вулкана, только очень большого. Со всех сторон горы. Дома лепятся к горным склонам как скворечники. Внизу – более богатые дома, есть европейский квартал, есть и британский сеттльмент, туда мы не стали заезжать. Его окружает стена, и его сильно охраняют. Ночью мы слышали несколько взрывов, как потом выяснили – кто-то обстрелял ракетами казармы королевской Гвардии. МакКлюр говорит, что здесь очень опасно, и я ему верю. Вообще, хотел бы я когда-нибудь стать таким, как он, но это, наверное, невозможно. Я родился не в той семье.