— Сорок!
Над позициями иранцев взлетела ракета, она была направлена в их сторону и показывала, что иранцы обнаружили направление атаки. Израильский снайпер, на которого сейчас возлагалась задача борьбы с бронетехникой, подбил одну из «Шилок», благо у них была тонкая броня, и перезарядил винтовку.
— Тридцать!
— Держи прицеливание!
Одна из «Шилок» начала выкатываться вперед, огонь становился все более сосредоточенным.
— Двадцать!
«Шилка» остановилась, подбитая двадцатипятимиллиметровым снарядом, — и в этот момент другая «Шилка» открыла огонь. Она била неточно, потому что иранский расчет не рискнул занять выигрышную позицию, выйти на прямую наводку — но все равно это было жутко. Поток огня — красные, пульсирующие силовые трассы прошли совсем рядом с тем местом, где залегли израильтяне, они прошли на уровне человеческого роста, и каждая секунда под огнем «Шилки» была как вечность.
— Десять!
На одном из грузовиков сбросили тент — и под ним оказалась русская тридцатимиллиметровая пушка 2А42, которую иранцы переделали в нечто среднее между зенитной установкой и тяжелым пулеметом. Прежде чем кто-то успел среагировать, она ударила прямо по израильским позициям.
Где-то в небе долетевшие наконец ракеты перешли на заключительный отрезок траектории — включив сенсоры опознания, они рухнули вертикально вниз. Первым столб разрыва вспух там, где стояла огневая установка с ракетами С300 дальнего действия, затем начало взрываться все и практически одновременно. Рванул «Т-72», его башня подпрыгнула, подпираемая рвущимся из корпуса танка пламенем, и обрушилась на позиции иранских пехотинцев. По фронту воцарился настоящий ад…
У израильтян было трое погибших и пятеро раненых, основной удар пришелся в самые последние минуты, когда иранцы сумели застать их врасплох и ударить из 2А42. Но останавливаться было нельзя. И тела погибших тоже было не вынести, оставалось только пометить их маячками и надеяться, что сюда еще удастся вернуться…
— Держитесь!
— Полмагазина осталось!
— Возьми!
— Они слева! Слева!
Скоростная машина выскочила откуда-то слева, окатила их роем снарядов, целясь по племени подбитого и догорающего на склоне вертолета, и быстро исчезла во тьме, не дожидаясь ответного огня. Еще две такие же, не считая мотоциклов и обычных внедорожников, догорали перед позициями израильтян. Наученные горьким опытом иранцы близко не подходили, действовали наскоками, сжимали кольцо.
— Лех мертв! Мертв!
— Держитесь! Защищайте позицию!
В следующее мгновение произошло что-то необычное. Казалось, что дрогнула земля — так, наверное, бывает при землетрясении, хотя ни один из израильтян, занявших оборону на холме, не попадал под землетрясение — но оно, наверное, и должно было таким быть — глубокий, ровный гул и дрожащая под ногами земля. А потом они увидели встающее над горизонтом пламя и протуберанцы новых разрывов. Разрывы приближались.
— Всем залечь! Ложись!!!
Следующая бомба весом в тысячу фунтов рванула совсем рядом…
— Сколько еще?
— Минут десять! Не больше! Последний заряд!
Снайпер ничего не ответил — он лежал на крыше какого-то строения, а перед ним, в трех сотнях метров, горел неизвестно откуда взявшийся здесь тяжелый пикап «Форд» со спаренным «ДШК» в кузове. Иранские гвардейцы не осмеливались приближаться, и снайпера, который у них был в самом начале, уже не было…
Десять минут. Это как быстро досчитать до шестисот. Вот только считать, находясь в теплом кресле, и считать под обстрелом — совсем по-разному получается.
Иранцы, наконец, поняли, что нужно делать — одна за другой на дорогу плюхнулись круглые, большие, похожие на противотанковые мины дымовые шашки, они извергали белый, плотный, застилающий дорогу дым. Идиоты, они думают, что у него прибор ночного видения.
Впереди, на позициях иранцев, раздался утробный, дикий, почти звериный вой — на Востоке таким образом пытались психологически сломить противника перед атакой.
Снайпер подождал, пока первые бросятся вперед по застеленной дымом дороге, и только когда ему навстречу бежало уже человек двадцать, стреляя в его сторону, он начал стрелять. Тепловизор легко видел сквозь дым — и бегущие, не пытающиеся никак прикрыться иранцы были самой легкой целью, которую он когда-либо поражал.
Первым он убил гранатометчика, вторым — пулеметчика, пулеметчик упал так неудачно, что сбил с ног еще двоих. Толпа иранцев смешалась — они понимали, что все идет не так, но на дорогу выбегали все новые и новые люди, с криками «Аллах акбар!» они рвались вперед, чтобы проникнуть на станцию. Снайперу удалось одной пулей подстрелить двоих — пятидесятый калибр пробивал человека насквозь, затем он смог подстрелить какого-то урода со странным оружием — и на том месте, где он только что был, полыхнуло пламя, сжигая бегущих в него людей.
Он сменил магазин, начал стрелять снова — но иранцы не отступали, они бежали вперед и падали, соскальзывали в смерть, сами не понимая, что с ними произошло — но на место одного вставал другой, а потом и третий. Снайпер понял, что началось общее наступление и иранцы делают то же самое, что делали во время войны с Ираком — применяют тактику людских волн, когда живые идут по мертвым, и нет этому конца. Будь у него «СВД» — он бы развлекся, но у него была «М107», два или три патрона в магазине и еще один полный. Пистолет с глушителем. И все, больше не было ничего.
— Я Семнадцатый, массированная атака, повторяю — массированная атака. Держать линию не могу, отступаю на вторую позицию. Видимость ноль.
— Две минуты! Всем — две минуты и отход!
Снайпер пополз назад, чувствуя, что иранцы подобрались совсем близко, на ремне он тащил за собой винтовку — еще пригодится, оружие всегда пригодится, пусть к нему есть только один патрон. Ах да, забыл…
Выворачивающий душу визг стальных роликов ударил по ушам — это взорвались две трофейные мины МОН-50, выставленные снайпером для прикрытия позиции. Мины он нашел в схроне на территории и носил с собой. Теперь они пригодились, как никогда раньше, — нет ничего лучше против наступающей фанатичной, не чувствующей страха толпы, чем пара мин направленного действия.
Пуля ударила снайпера, когда он уже был у пулеметной позиции, но он устоял на ногах. Спрятался от пуль, вколол себе стимулятор, затянул жгут, встроенный прямо в форму — сунул руку в карман, нащупал петлю, потянул и все. Несколько минут, в течение которых решится, будут они жить или нет…
Лезть на верхотуру не было никаких сил, он держал себя только усилием воли, обхватив свою винтовку и держась за нее. Нога не болела — но в ноге чувствовалась какая-то зловещая пульсация, и в голове тоже. Перевязать…