Это что еще за хрень?..
Как бы то ни было – следовало действовать.
Появившись на секунду в окне, я свалил тремя выстрелами еще одного – реагируя на новую опасность, он занял позицию за машиной, забыв о том, что тем самым подставляет мне бок. Чем я и воспользовался – любую ошибку противника надо использовать в свою пользу. Не желая получить пулю в ответ, я снова упал на пол, но в ответ по мне больше никто не стрелял, смолкли и автомат и ружье.
Зато вместо этого в кармане затрясся, как припадочный, телефон. Я даже не понял, что это – подумал сперва, что зацепило.
Перевернулся на спину, не выпуская из измазанной своей же кровью от мелких порезов руки пистолет, достал второй коммуникатор.
– Переменный-три на связи.
– Алекс. – Голос Марианны, она не соблюдала дисциплину связи, говорила, как по обычному телефону. – Мы на улице, я и Дункан. Не стреляй, здесь все мертвы.
Господи…
– Я сейчас выйду. Не стреляйте.
Вышел из домика через окно, как и вошел, присел перед лежащим навзничь у двери домика Мантино, попытался нащупать пульс. Пульса не было, зато было много крови. Попытался делать искусственное дыхание, хотя понимал, что бесполезно. В него разом попали пять или шесть пуль, ни на ком из нас не было бронежилетов.
– Алекс…
– Помоги…
Подошли Марианна и Дункан, у Дункана был короткоствольный «М4» «коммандо», то ли штатный, то ли заныканный до лучших времен. Если бы такой же автомат удалось достать здесь мне, все пошло бы по-другому, этот ублюдок от меня не ушел бы…
– Открой дверь. Давай перетащим его на кровать и попытаемся что-то сделать. Вызовите «Скорую».
– Уже едет…
Дверь не поддавалась, Дункан вышиб ее пинком.
– Пресвятой господь…
Вместе с Дунканом мы перетащили Мантино на кровать, благо она была двуспальной. Крови было столько, что она залила не только половину кровати, но и забрызгала стену, так бывает, если перерезать артерию. Дункан сразу оттеснил меня, достал из кармана небольшую аптечку – единственный из нас он догадался взять ее с собой. Придурки.
– Отойди, мужик, – проронил он в чисто нигерском духе, – я попробую кое-что сделать… Займись чем-нибудь полезным…
Первым делом я прошел туда, куда смылся принц-убийца. Так и есть – маленькая душевая, в ней – замазанное белым окно – настежь, красные мазки на раме. У него – фора минут пять, преследовать его без собаки, безо всего, не зная, куда он мог рвануть, – почти бесполезно, лучше заняться оздоровительным бегом. Джоггингом, чтоб его.
– Ты ранен?
Я обернулся.
– Пустяки.
– Да какие пустяки?! Дай посмотрю.
– Пустяки, – настойчиво возразил я, уклоняясь от осмотра и открывая кран в душе, – лучше скажи, что за чертовщина была на улице?
– Мы прибыли как смогли. Их двое было… одного грохнули сразу, второго…
– Второго грохнул я. Кто это был?
– Понятия не имею.
Холодная вода из душа принесла облегчение, я протянул под нее руки… да, великолепно. В одной руке осколок, прямо в кисти, другая тоже порезана. От других ранений уберегла куртка, рокерская, она сделана из толстой кожи, чуть ли не воловьей, и рассчитана на падения с мотоцикла, причем частые. В голове тоже стекло, в волосах…
Выдернул осколок, сморщился. Бледно-розовая вода с шумом бежала, проваливалась в сток…
– Кто там? – спросила Марианна. – Кого здесь убили?
– Директора британской разведки. «К», как его называют свои. Пошли, посмотрим…
Где-то рядом шумел вертолет, такой тяжелый, давящий гул…
Сэр Джеффри был мертв – кто-то рассек обе артерии чем-то острым как бритва. Привычка ходить без оружия и обходиться лишь своим умом и познаниями в человеческой душе, которые, как известно, лишь умножают скорбь, на сей раз вышла боком. Нашелся человек, который не стал играть с ним в шахматы, а просто схватил шахматную доску и дал ею ему по башке. Верней, не по башке, а по горлу.
Машинально я провел рукой по лицу старого британского разведчика, закрывая ему глаза. Потом обратил внимание на то, что лежало рядом с ним, на пропитанном кровью пледе. Поднял, посмотрел – что-то типа контейнера, то, что в нем могло находиться, было размером с небольшую сигару. Что это – не хочу даже думать, но уж точно не понюшка кокаина.
Снова забился в истерике вызова коммуникатор.
– Переменный-три, – устало ответил я, чувствуя, как саднят руки.
– Переменный-три, доложите.
– Нахожусь на точке… включите пеленгатор, в общем, на этой точке и нахожусь. Передачу сорвать не удалось, обстреляны неизвестными, Переменный-четыре погиб. Нужно немедленно задержать того, кто скрылся с точки, вы должны были провести его.
В ответ раздалось такое, отчего я похолодел.
– Переменный-три, птица потеряла объект…
Муса не успел даже понять, что происходит. Отправляясь на встречу, он не взял оружие. Его оружием была внезапность – все те, кто хорошо играет в шахматы, начинают думать исключительно логическими категориями и не рассчитывают, что кто-то придет и грубой силой и вероломством опрокинет все его расчеты к чертовой матери.
Зачем они с братом решили убить сэра Джеффри? Нет, не потому, что он им не был нужен. Потому что теперь он стал для них двоих опасен, на этом этапе он был единственным человеком в мире, который контролировал процесс и мог дергать за ниточки. Он понимал, что происходит – а значит, мог по необходимости все это быстро прекратить. Братьям же не нужно было, чтобы поезд, путем сложных манипуляций, перешел на другой путь, они просто хотели пустить его под откос и не более того.
А поездом этим был весь мир.
Но и плану Мусы спокойно уйти после содеянного не суждено было сбыться: на улице бичом грохнули выстрелы, и только он успел вскочить на ноги, как вывалилось стекло, и с грохотом и звоном в комнату ввалился человек. Человек повернул голову в его сторону, взглянул, и по взгляду Муса понял, что он его узнал и что этот человек пришел за ним. Спасаясь, Муса бросился обратно в ванную, за спиной оглушительно громыхнуло, дробь хлестнула по стене, но его не задела. Толчком распахнув окно, через которое он пролез внутрь, Муса вывалился из домика мотеля и бросился в сгущающиеся сумерки…
За спиной снова застучали выстрелы. Хвала Аллаху, детонаторы уже у него…
Джабраил и Махди ждали его у машины, в руке у Джабраила был пистолет, который он прятал под полой легкой куртки.
– Ну?
– Они у меня!
– Аллах Акбар, брат!
– Надо уходить! – озабоченно произнес Махди. Он не был бесстрашным воином Аллаха, как все о нем говорили, он боялся, и братья это знали, как никто другой.