В каждом доме здесь было где спрятать и где спрятаться. Приходили с обысками, искали спирт, оружие, разыскиваемых. Прятались и прятали кто где.
– Сейчас казаки придут. Надо затаиться.
– Да… поняла.
Здесь это было понятно каждому ребенку – раз идут казаки, значит, надо прятаться.
В этом доме прятались в двух местах – подвал был двухуровневый, но этого никто не знал, второй тайник – у сарая со скотом. Что-то вроде фальшивой стены – не каждый найдет, хоть и неудобно.
– Давай. Быстрее.
– А где казаки?
– Идут, прячься! И тише!
…Трое дезертиров – у одного из них был ручной пулемет – подошли к раньше богатым, а теперь обветшавшим воротам. Сквозь краску кое-где проступала ржавчина. Один из боевиков забухал ногой по воротам:
– Открывай!
Ответа не было.
– Открывай, не то зажжем!
Ворота уныло гудели, но толку не было. На дворе злобно лаяла собака – Маритка не догадалась спустить.
– Нету никого…
Один из бандитов злобно ощерился:
– Есть… Это Лесневских дом. Лесневский мне по жизни должен, сука! Я его из-под земли достану.
– Да мызнул он.
– Не… Сам он зону топчет, гнида, но у него баба тут и дочки две. Я их из-под земли достану и впорю – из глотки вылезет!
Один из бандитов, видимо, еще не до конца потерял совесть:
– Детей-то пошто? Не по закону. На кичман зарулим – за беспредел отвечать будем, в параше утопят за такое. Я не подписываюсь.
Бандит, злобно ощерясь, достал пистолет:
– Сейчас кругом беспредел – одним беспределом больше! Рокош все спишет! Не хочешь – постой в стороне, посмотри. Отойди.
«Браунинг» гулко бухнул дважды, бандит пнул двери, и они поддались.
– Пошли!
Навстречу, исходя злобным лаем, рванулась сидящая на цепи собака – бандиты вскинули оружие, и разорванный очередями кобель покатился по земле, окропляя ее кровью.
– Э, пан Лесневский! Я пришел!!! – заорал бандит.
Маритка вздрогнула – лай, очереди, а потом еще крик. Кто-то выкрикнул их фамилию! Значит – пришли за ними.
Она знала правила. Каждый, кто замаран в криминальном бизнесе, в любой момент может ответить за свои дела – немало в приграничном лесу безымянных могилок, а у местных исправников – нераскрытых дел-глухарей. Но семьи трогать было нельзя, разбирались мужчины между собой. Только последние беспредельщики осмеливались трогать семьи – для них любой приговор суда означал смерть. Попади такой в камеру, его насиловали, а потом мучительно убивали. Места для таких, что по ту сторону закона, что по эту – не было.
– Это нам крикнули? Это казаки?
– Молчи! Тише! Ни слова!
Маритка сделала страшное лицо, замахнулась, и сестра и в самом деле испугалась.
– Тише!
Только бы не сюда… Только бы не сюда…
Бандит вышел в сад, подозрительно огляделся. Он не верил, что Лесневских нет дома – хотя бы потому, что на первом этаже горел свет, а на столе – приготовленная недавно еда. Лесневский в свое время сильно подставил его самого и его брата – в той разборке брат погиб, а он сам чуть не стал инвалидом, получив три пули из автомата, но врачи выходили. Теперь он жаждал свести счеты, хотел специально съездить сюда, но получилось так, что они вышли на это село. Словно сам Йезус ведет его по дороге мести.
Или Сатана – какая разница.
Бандит решил помочиться. Подошел к скотному двору, расстегнул ширинку, начал мочиться на стену, когда услышал шаги.
– Что? – не оборачиваясь, спросил он.
– Никого. Мызнули.
– Здесь где-то они… Здесь у каждого, будто у лиски, нора, и не одна. Искать надо.
В огород ворвался третий бандит:
– Казаки! Окружают!
– Где мама?
– Она…
– Говори.
– Она сказала не говорить… она к этому пошла.
У мамы был друг сердца, любовник, в общем. Как к этому отнесется отец, Маритка не знала, но сейчас она испытала облегчение. Значит, матери нет в селе вообще, и опасность ей сейчас не угрожает.
В их небольшом темном укрытии отвратительно воняло мочой – часть все же просочилась.
– Мари…
– Тихо ты!
Бандитов уже не было, она смотрела через доску, там был вынут сучок. Почему они убежали, она не поняла.
Но если начнут искать, рано или поздно найдут. Она понимала, что такое беспредельщики, и не ждала от них ничего хорошего.
Надо бежать…
Внезапно она вспомнила кое-что. Брат показывал.
Подпрыгнув, она уцепилась за нужное место, и тяжелый сверток увесисто бухнулся на вытоптанную землю. Сверток был из промасленной бумаги и перевязан в несколько оборотов веревкой.
Маритка перегрызла веревку, отплевалась. У самого низа немного проникал свет, доски неплотно прилегали к земле, она осторожно положила промасленную бумагу туда. Брат предупреждал, что это – только на самый крайний случай, и этот случай настал.
На бумаге лежал тщательно смазанный пистолет-пулемет «МР-5», толстая сосиска глушителя к нему, несколько магазинов и патроны DWF в белых коробочках. Там же была специальная губка – она впитывала влагу и не давала появляться ржавчине.
– Что там? – полюбопытствовала сестра.
Маритка, не отвечая, разорвала одну из коробочек, блестящими золотистыми патронами начала набивать магазин, ругая себя за то, что не обгрызла ногти.
…Снайпер выстрелил. Раз, потом еще раз и еще. Проверяет среднюю точку попадания, пристреливает незнакомую винтовку. На винтовке глушитель, с такого расстояния выстрелы не слышны.
– Ориентир – костел. Расстояние восемьсот двадцать. Снайперский расчет, второй номер с пулеметом.
Снайперский расчет даже не заметил, что село обстреляли. Впрочем, какой там снайперский расчет, один мудак с винтовкой и другой мудак с пулеметом, никто из них даже не ведет наблюдения.
– Есть.
– Второй ориентир. Красная крыша, на ней петух, двести влево. Девятьсот семьдесят. Назовем «петух».
– Есть.
Петух был жестяной, не настоящий. Крестьянский символ фарта, не воровской.
– Правее сто, крыша синего цвета, на ней кот. Расстояние семьсот сорок. Ориентир назовем «кот».
– Есть.
Вот это уже символ воровского фарта. Кот – Коренной Обитатель Тюрьмы.
– Ориентиры есть, господин урядник.
– Вижу…