Всё?
Нет, не все. Остался без ответа вопрос – кто и когда навесил на русского передатчик?
– Кто принял решение валить негра?
– Джим, сэр.
– Джим, это… Не тяни резину!
– Командир патруля, сэр.
– Когда он принял такое решение?! Когда он приказал стрелять по негру? Ты ведь наводил?
– Да, сэр. Когда мы подъехали.
– Еще раз. Снайпер вышел на позицию, какую-никакую, но позицию. Так?
– Так, сэр.
– Не называй меня «сэр» каждый раз. Тебя послали корректировать огонь с прибором наведения. Так? Кстати, почему снайпер не вышел на прямую наводку?
– Командир… Джим сказал, что надо будет быстро сваливать, поэтому снайпер должен работать из машины. Мы отрабатывали стрельбу с внешним наведением, сэр.
– Не сомневаюсь. Ты доложил о том, что видишь. Русский пытает негра. Так?
– Не совсем, сэр.
– А как?!
– Господа желают еще что-нибудь?
Все трое резко обернулись на седую, с крашеными волосами старушку, содержащую сие заведение.
– Еще немного вашего пудинга, мэм, – заявил капитан, выкладывая на стол деньги, – он у вас просто восхитителен.
– Так говорят во всем Сомерсете, – важно заявила пожилая дама, – сейчас принесу.
Черт…
– Так как все было, Тим? Что ты увидел?!
– Я видел негра, сэр. Того самого. Рядом с ним был человек. Не этот русский. А потом появился русский, с ведром. Он выходил, чтобы набрать воды, но я не смог опознать его.
– И ты все это доложил командиру патруля. Получается – координатору.
– Да, сэр.
Принесли пудинг.
– Что дальше. Он приказал стрелять?
– Да, сэр. По негру.
– По негру?!
– Да, сэр.
– То есть он знал, что там русский, но приказал стрелять по негру?
– Да, сэр. Негр был хорошо виден и…
Черт бы побрал эту головоломку!
– А до этого ваш командир не говорил, что надо убить негра?
– Нет, сэр…
Капитан откинулся на стуле. Попытался проглотить кусок сэндвича – но кусок в горло не лез.
В принципе такое могло быть, но это полный идиотизм. Русский со своими подручными – откуда знать, что это полицейские – пытает негра. Негр вот-вот заговорит и расскажет о том, кто нанял его, чтобы провернуть ту самую нехорошую комбинацию. Русский сразу все поймет, дураком он не выглядит. Если грохнуть негра – говорить он уж точно не будет, и слова русского останутся только словами, их некому будет подтвердить. Потом можно грохнуть и русского. У них винтовка пятидесятого калибра, которая пробивает дом насквозь, наблюдатель – вполне достаточно для того, чтобы сделать дело.
Кто же знал, что русский завалит их?
Остается еще один вариант. Русский играет в игру. Он сам дает британцам – непонятно как, но дает – поводок на себя самого. Электронный поводок. Он сам делает вид, что идет в ловушку – в то время как готовит ловушку четверым британским придуркам и всей Службе. Он втягивает в это дело полицейских – заранее предполагая, что произойдет, и Северо-Американские Соединенные Штаты встанут на дыбы, а дело, связанное с расстрелом полицейских, уже никак не прикрыть, и все с ним связанные – тоже. Когда они приехали – он оставляет кого-то вместо себя, дает ему маячок, а сам, без маячка, но с автоматической винтовкой тихо выскальзывает из дома. Подготовки у него хватает, более чем – прошел Бейрут и Северную Ирландию, мало кто может похвастаться тем же. Дожидается, пока британцы купятся и расстреляют полицейских, потом выходит на сцену. Несколько точных выстрелов – и три трупа. Рискованно – предельно. Но…
Если русские работают на таком уровне, то им всем надо увольняться из Службы. Не позорить звание разведчиков. Получается, что русские знают их как облупленных и могут просчитывать ситуации на десятки ходов вперед.
Так все-таки – игра или контригра?
– И потом произошло то, что произошло. Русский открыл огонь.
– Не сразу, сэр.
– Сколько прошло времени?
– Не знаю точно. Около пяти минут… Может, больше, может, меньше… знаете, в таких ситуациях время очень быстро течет.
Капитан это знал. Прикинув, он понял, что русскому вполне могло хватить времени на то, чтобы сориентироваться, выбраться из-под обстрела с винтовкой и обойти солдат САС с фланга. Интересно, как бы он сам поступил в такой ситуации… это сейчас он, работая в службе, прохавал что к чему. А тогда… зеленым пацаном он бы ринулся выполнять приказ, как пить дать.
– И потом ты свалил.
– Да, я увидел, как… сэр, я не должен был бежать, да?
Капитан махнул рукой:
– Парень, на твоем месте я бежал бы так, что пятки за уши цеплялись. Ты все правильно сделал.
Голова пухла.
– Вот что, – решил капитан, – у тебя есть адвокат?
– Нет, сэр.
– Найди. Напиши историю, но не на компьютере, а на бумаге ручкой. И отдай адвокату… а лучше двум адвокатам. С пометкой вскрыть в случае твоей смерти в ближайшие… ну, лет десять. Или двадцать. Решай сам. И никому об этом не говори. Но сделай это…
– Черт бы все побрал… – выругался, наконец, Джек, когда они в полном молчании преодолели половину пути до Лондона. – Что за дерьмо конченое!
– Спасибо, что помог, – отозвался капитан, думая о своем.
– Да пошел ты! – Джек саданул пальцами по баранке, машина опасно вильнула. – Во что ты меня втравил…
– Я сам в это влип, – рассеянно сказал капитан.
– Вот что. Не знаю, как ты, но я сегодня же улетаю в Сан-Паулу. Первым же рейсом. Не знаю, когда вернусь. И тебе – советую сделать то же самое.
– Спасибо за совет.
– Я серьезно. Не знаю, почему этого парнишку оставили в живых, но когда они начнут исправлять прокол, я хочу быть как можно дальше отсюда. В Нойебурге [26] , в Тегеране, в Сан-Паулу, в Мехико… где угодно – только не здесь.
Картинки из прошлого.
18 августа 2004 года.
Устье Амазонки, Каналь до Норте
Операция, в которой погибли сразу пятеро боевых пловцов, многие получили серьезные ранения, не лучшим образом сказалась на моральном состоянии остальных боевых пловцов, расквартированных на Леди Би. Многое было непонятно – и как разведка сумела пропустить такой крупный лагерь, и почему не подняли «Б52». Главный старшина Роселли ходил под расследованием – ему поставили в вину то, что он самостоятельно предпринял операцию со значительным уровнем риска, послал вниз «крыс», в то время как надо было уносить ноги. Ничего необычного в этом не было, их подставляли здесь постоянно, и разведка и летуны, вечно что-то не так, а отдуваться за все приходилось им. Но именно сейчас было особенно мерзко.