По лицу короля совершенно невозможно было понять, как он отнесся к этому верноподданническому и в то же время глупому, пустому, не содержащему никакой полезной информации спичу.
– Генерал Глостер?
– Сэр, покорнейше прошу разрешить воздержаться от комментариев. Единственное – я присоединюсь к словам сэра Антона о том, что армия готова исполнить приказ, каким бы он ни был. Что касается политики и разведки… увольте, я ничего не понимаю в этом.
Это было едва ли не самое разумное из сказаного. Если от тебя требуют мнение по вопросу, относящемуся к безопасности государства, а ты не имеешь своего мнения, потому что не владеешь ситуацией, – нужно иметь и мужество, и чувство долга для того, чтобы признаться в том, что не понимаешь эту ситуацию и оставляешь право решать тем, кто более сведущ и имеет больше опыта. Обычно происходит совсем по-другому: ты прислушиваешься к мнению своих подчиненных или к мнению равных тебе и транслируешь его как свое собственное, ничего в нем не понимая. А потом – и начинаешь отстаивать его с упорством, достойным лучшего применения. И это при том, что у тех, кто внушил тебе свое мнение, в этой ситуации могут быть свои интересы, своекорыстные, а то и откровенно преступные. Заняв такую позицию, генерал Глостер продемонстрировал качества истинного патриота и государственника, осознающего всю тяжесть долга, лежащего на его плечах.
– Хорошо. Говард?
Сэр Алистер понял, что сражение проиграно. Сражение – но не война. Хантингтон и стоящие за ним либералы успели надуть королю в уши.
– Господа, – премьер-министр встал, возвышаясь над почтенным собранием, – в истории нашей страны, нашей Империи, нашей доброй старой Англии было много всего. Немало славных сынов Британии отдали свои жизни за величие Империи, отдали в местах, названия которых я и не припомню сейчас. Однако впервые – из-за локального инцидента – группа высших сановников Империи ищет повод, чтобы развязать войну!
На самом деле, конечно же, это было не впервые. Как сказал… скорее всего Теодор Рузвельт, если кто-то хочет начать войну, он начинает ее по любому поводу. Так что – в истории бывало, что войны начинались из-за меньшего повода. Вопрос был в ущербе – сейчас он не мог быть никаким иным, кроме катастрофического. Все понимали: военное столкновение между любыми двумя сверхдержавами скорее всего приведет к катастрофе и уничтожению одной из них. Столкновение более чем двух сверхдержав приведет к катастрофе гарантированно и может закончиться полным уничтожением человечества. Все это понимали – но в то же время не брали в расчет. Стерлась историческая память о мировой, великой войне, стерлась историческая память о войнах вообще, о том, что они несут. Десятилетия мира породили поколение людей, которые знали о настоящей, большой войне всего лишь из книжек и старых, черно-белых, хроникальных фильмов. Тот же сэр Антон, прославившийся карательными походами, в подсознании полагал, что предполагавшееся дело будет всего лишь еще одной карательной акцией, только в большем масштабе. Он никогда не воевал в отсутствие господства в воздухе – он даже не предполагал, что может быть такое, что ударные самолеты будут не помогать наземным войскам, а всего лишь пытаться выжить. Он не воевал с превосходящими силами противника… точнее, воевал, и с намного превосходящими – но то были восставшие индусы, а не части регулярной армии, поддержанные всей мощью стоящей за ними Империи. Британские генералы отличались… как бы это сказал фон Клаузевиц – стратегической невинностью. Они очертя голову бросались в бой, как генерал Пенн-Саймонс на кишащий снайперами буров холм, получали пулю, губили свои войска и умирали в отвращении и презрении к врагу, который вел себя столь… неспортивно. Что русские генералы, хлебнувшие лиха на Востоке, что германские, хлебнувшие лиха в Африке, что североамериканские, хлебнувшие лиха в Латинской Америке, – уже давно избавились от этой стратегической и тактической невинности. А британцы, при всех их зверствах в Индии, при всем полученном там опыте – удивительным образом не избавились. Именно поэтому Индию так и не замирили, а в предстоящей схватке Британия была обречена на тяжелое, катастрофическое поражение. Только они об этом еще не знали…
– …на сегодняшний день, Великобритания занимает вполне достойное место в концерте великих держав. Принятыми мерами нам удалось повысить конкурентоспособность нашей продукции, прежде всего в области машиностроения. Лондон – всего за несколько лет – превратился в главный финансовый центр мира. У нас предпочитают вести дела все, в том числе немцы, французы с континента, североамериканцы и даже русские. Мы широко открыли двери для всех, нам неважно, кто ты такой, главное – чтобы у тебя были деньги. Мы играем на принципиально новом уровне, джентльмены, на уровне, на котором не играет никто. Русские могут заключать любые договоры с Северной Америкой – пока дела будут вестись через Лондон, нам не страшно никакое нападение. Русские могут посылать в Северную Америку кого угодно и с чем угодно: в современном мире все решают деньги, и только деньги. Наконец, русские могут финансировать чьи угодно избирательные кампании – в глазах всего цивилизованного мира они останутся варварами, и только варварами…
Что же касается того прискорбного инцидента в Мехико… То, что произошло в Мехико, могло быть случайностью. Могло быть просто стечением обстоятельств. Могло быть злонамеренными действиями каких-либо негодяев, имеющих возможности использовать те или иные предоставленные им государством средства в личных целях. Наконец, это могло быть локальной акцией. Мы не можем сейчас позволить себе никаких силовых или враждебных акций в ответ. Мы просто не можем себе позволить погубить все, над чем мы работали годами. Если наши спецслужбы проваливаются раз за разом, если они не могут решить проблемы, которые можно решить кинжалом, – глупо переходить к мечу. Глупо и преступно, джентльмены! У меня все!
– Еще кто-то желает выступить? – спросил король.
Никто больше не пожелал.
– Я выслушал всех достопочтенных лордов, собравшихся здесь, – сказал король, – и пришел к выводу, что перед нами стоит проблема. Проблема заключается в том, что специальные службы Империи не исполняют тех функций, каковые они должны исполнять должным образом. Капитан Риц-Дэвис едва ступил на заокеанскую землю – как был предан и вынужден теперь скрываться. Недалеко от Нью-Йорка были убиты полицейские, это дело связали с нами, с Британией, – и теперь все это имеет уже политические последствия. Точно так же наше охлаждение отношений с бывшими нашими колониями – целиком и полностью на совести нашего министерства иностранных дел, глава которого, к сожалению, здесь не присутствует. Об этих неприглядных фактах не сказал никто из выступавших, и потому о них принужден говорить я. А теперь, джентльмены, я с удовольствием выслушаю ваши предложения о том, как исправить ситуацию, а не сделать ее еще более напряженной и неприемлемой.
Король принял решение, и все это видели.
Первым поднялся Хантингтон.
– Ваше Величество, полагал бы необходимым немедленно отозвать из Мексики провалившегося там оперативника. Сделать все это быстро и чисто, ни в коем случае не допуская, чтобы произошел провал и потом наше грязное белье полоскали на всех углах. Необходимо заверить североамериканцев в том, что в вопросе Мексики и территорий, расположенных южнее, мы целиком и полностью, безоговорочно на их стороне. Мы не можем позволить варварству восторжествовать над цивилизацией ни в одном из уголков нашей прекрасной планеты, кому бы он ни принадлежал. Мы – цивилизация, единое целое, и мы должны донести это до американцев как можно быстрее.