– Пали! – крикнул я, толчком сбивая картину со стены.

В дыру мне видны были все четверо, еще стоящие на ногах. Я успел выстрелить в двоих до того, как вся банда повалилась с ног, как поленья. Две секунды сплошного грохота, облака дыма – и все. Пятеро стрелков по четырем мишеням, с фланга, почти что в упор – никому не уцелеть.

– Проверить всех!

Из пятерых живы двое оказались, но совсем тяжелые. Сам Мак кровью исходит, вместо дыхания одно бульканье слышно, и еще молодой совсем, рыжий, с виду лет семнадцать, у него шея прострелена и грудь, тоже не жилец. Болло, направив револьвер на рыжего, посмотрел на меня вопросительно.

Я кивнул. Нехорошо так умирать оставлять, пусть закончит. Дважды выстрелил его револьвер, а потом я и в тех, что убитыми казались, тоже по пуле пустил, чтобы уже наверняка. А с улицы слышался опять топот копыт, на этот раз наших коней, пора было уходить.

– Трофеи соберите, – сказал я, присев возле тела Мака Шустрого.

Перевернул его на спину, вытащил револьвер из кобуры – интересно, копия того, что взял с его приятеля, Вилана Дятла. Хорошо, пусть будет, револьвер хороший. А потом еще у него один заметил, совсем небольшой, на пять патронов, со стволом длиной два дюйма всего и короткой рукояткой. А такой даже за поясом спрятать легко. И его тоже забрал, вместе с кобурами и патронташами.

Когда мы скакали по улицам Улле, вспомнились беспорядки в Ирбе, которые возникли благодаря нам же. Крики, грязь и кровь на улицах, шайки оборванцев, волокущие награбленное, организованные банды, ищущие добычу, просто ополоумевшие люди, мечущиеся по улицам непонятно зачем.

Неподалеку от Ратушной площади нас встретили Злой с Тесаком, подскакали, Злой крикнул:

– Давай за мной из города, не теряем времени, а то самих за мародеров примут!

И мы, привычно построившись в колонну по два, поскакали за ним следом, на Северный тракт, к Северной заставе, которую всерьез усилили солдатами. До этого здесь только стражники стояли, а теперь целый взвод пехоты расположился.

– Что слышно, служивые? – спросил Злой, протянув какую-то бумагу для проверки.

Бумага была, по всему судя, серьезной, потому что десятник, ее проверявший, даже под козырек взял. И он же сказал:

– Говорят, что валашский заговор в городе. Монофизиты хотели взорвать высокосвященного Берга, да того чудо спасло – как раз перед взрывом остановил коляску, чтобы детишек благословить, тут и рвануло. Охрану побило, людей в толпе – страсть сколько. Теперь народ бунтует, валашцев режут.

– Это я видел, – кивнул Злой, забирая и складывая бумагу. – А вас что в город не ввели? Стражи совсем не видно, они за свою шкуру больше трясутся.

– Команды нет, – пожал плечами десятник. – Да и бес с ним, пусть им дадут как следует, потом уже мы со всеми разберемся.

– Это верно. Удачи, – кивнул Злой, тронув свою лошадь с места в рысь.

А мы поскакали следом.

Северный тракт был забит телегами. Приезжие торговцы старались выбраться из города, чтобы не попасть под погромы и грабежи. Среди их разномастных охранников наш маленький отряд выглядел совершенно незаметно. Пыль, шум, крики, ржание лошадей и мычание быков, но особой паники все же не было. Так, с потоком, мы добрались до поворота на винодельню и вскоре уже разместились за ее крепкими каменными стенами. После чего я выставил посты, мало ли что может случиться.

– А где валашцы? – спросил я у Арио, когда он позвал нас со Злым к себе в комнату.

– Уже ушли, рекой, – он взглядом показал на окно, подразумевая, что где-то там есть река Сильная, по которой они и ушли. – Нечего им здесь отсвечивать.

– А что делать с Дро и Варелом?

Эти двое остались со мной, и Дро как раз уселся в башне за наблюдателя.

– Тут уже ничего не поделаешь, – пожевав задумчиво губами, сказал Арио. – И есть вероятность, что они понадобиться могут. Хоть и очень в этом сомневаюсь.

Я обратил внимание, что губы у него искусаны. Похоже, что боль пока нашего командира не отпустила, но держится.

– И что дальше?

– Дальше ждем гонцов, – ответил он. – Люди знают, кто и что должен делать. Как по твоим делам? – обратился он к Злому.

– Ночью в городе будет кошмар, с утра войдет армия и всем даст по шее. Умные или те, кем командуют, смоются в Босяцкую Долину, остальным придется плохо.

– Не суйтесь пока туда, – чуть подумав, решил Арио. – Достаться может и правым, и виноватым. А вот насчет того, где содержат Пателя… я бы проверил. Сделай.

Злой кивнул.

– Должны разместить в Большой Дыре… это так главная местная тюрьма называется, в народе, – пояснил он для меня. – Она за городскими пределами, и стены там серьезные. Ну и охрана.

– Проверь, убедись, что он там.

– Не думаю, что получится, – усомнился Злой. – Сейчас время такое, что могут просто выстрелить в любого подозрительного, который у стен показался.

– Нам надо быть уверенными.

– Я уверен, Круглый. Его принял взводный Гевальт, а Гевальта высокосвященный чуть ли не лично родил, так что он все понял.

– Хорошо, как скажешь, – вздохнул Арио.

Только сейчас я заметил, насколько он нервничает.

– Долго здесь будем еще? – спросил его я.

Круглый как-то загадочно усмехнулся, а потом неожиданно сказал:

– Пока твой отряд сюда не прибудет. И все остальные.

– Даже так?

– Даже так.

18

Так вышло, что на этом все наши дела и закончились. С винодельни мы больше никуда не выезжали, фактически оставшись на ней охраной. А вот из города к Круглому ехало много людей, просто неожиданно много, привозя заодно и новости.

За первую ночь погромов было убито много валашцев, ведущих дела в Улле. Достаточно для того, чтобы поссориться с самим Валашем навеки. Было сожжено посольство, торговое подворье, а заодно и главный монофизитский храм был ограблен и осквернен, а представляющий монофизитов в Улле высокосвященный Мрак был избит мало что не до смерти.

Утром, с рассветом, в город вошли войска, кавалерия и пехота, взявшиеся беспощадно разгонять мародеров, но дело было уже сделано – Улле отвалился от Валаша. Посол, скрывавшийся всю ночь в выгребной яме, швырнул свои верительные грамоты Городскому Совету и уехал восвояси, пригрозив Улле невиданными карами от своего владетеля.

Чего Круглый и добивался.

Высокосвященный Берг на месте не сидел и исключительно на духовном не сосредотачивался. В первое же заседание Городского Совета он огласил список заговорщиков, предъявив протоколы допроса секретаря Пателя. Его ручной взводный стражи не подвел, сохранил арестанта для допроса, хотя помощники Алберна искали его всю ночь, невзирая на все опасности.