Вскоре Данила понял, что за «ой, мамочки!» – в этом отсеке вентиляционное отверстие – широкий овал – располагалось под потолком, и Марина чуть не свалилась. Хорошо, Маугли успел ее удержать.
Данила высунул голову: высоко, метра три до пульсирующих труб. Островок пола есть лишь возле телепорта, где традиционно находилась «монета» передатчика. Отсек простирался на сотни метров вперед и тонул во мраке. Лес поршней двигался, будто гигантское насекомое шевелило лапами.
Хрен с ним!
Данила ухватился за края отверстия, повис и спрыгнул на трубу. Она дергалась, как ползущая гусеница, зато была упругой и смягчила прыжок. Астрахан рванул к передатчику, спотыкаясь и придерживаясь руками. Ему казалось, что гусеница ползет в противоположном направлении.
Прыжок – и он возле «монеты».
– Шейх, подожди! Прием! – задыхаясь, кричал он в передатчик. – Мы живы! Слышим тебя, продолжай!
* * *
Шейх застыл над передатчиком. Он хрипел, свистел, плевался помехами, но Астрахан не отзывался. План, уже созревший в голове Мансурова, разваливался на куски. Точнее, не разваливался, а обрастал всевозможными трудностями и гроздьями «если».
– Раньше мы такого не слышали, – проговорил круглый маленький бородач, ответственный за контакт, и припал ухом к «монете». – Словно там кто-то живой, дышит. Слышите? Что-то пульсирует. Попробуйте еще раз.
Шейх снова позвал боевых товарищей – безрезультатно. Девушка, которая делала перевязку, стояла с вытянувшимся лицом, в глазах дрожали слезы, бинт выпал из руки и покатился по полу.
Вторая и третья попытка также не увенчались успехом, но Шейх не спешил расстаться с надеждой и вызывал Астрахана снова и снова. Ничего не получалось. Через полчаса он покачал головой и последний раз проговорил:
– Земля на связи. Астрахан, Рэмбо, кто-нибудь меня слышит?
Не дождавшись ответа, он скомандовал бородачу:
– Бессмысленно. Был один шанс на миллион. Таких передатчиков по кораблю сотни, если не тысячи. Неизвестно, прошел ли сигнал, попал ли именно на тот передатчик, возле которого мои знакомые. Очень жаль, контакт бы очень упростил нам задачу.
Он уже собрался уходить, но черноволосая девушка-медик его остановила:
– Надо сделать перевязку.
Шейх сел на стул и уставился на инженера, щелкающего тумблерами. Передатчик начал гаснуть, приборы перестали гудеть. Теперь было слышно лишь недовольное сопение бородатого и легкие шаги девушки, что бинтовала рану. Шейх закрыл глаза, чтобы не видеть, как дрожат ее пальцы и капают на повязку слезы.
– Это еще не конец, – прошептал он. – Конец, если люди на корабле погибнут. И без прямого контакта у нас есть шанс доставить туда взрывчатку, они обещали открывать шлюз. Только бы они выжили, только бы отнеслись к моей просьбе серьезно!
Перед закрытыми глазами полыхали взрывы, проносились лица измененных с разинутыми ртами. Колыхался и гудел лес. За прошедшие сутки в его жизни произошло больше событий, чем за всю жизнь. И это лишь начало пути.
Сейчас бы в душ, съесть кусок жареного мяса с луком и забыться сном. Но надо к генералу, в очередной раз делиться подробностями и разрабатывать план, как штурмовать Сектор с минимальными потерями. Хотя с минимальными – не получится, ведь проклятый Сектор снова функционирует. Шейх уже начал планировать операцию, созвал командиров подразделений, велел им отыскать и доставить в штаб всех проводников, что уцелели, и беречь их пуще зеницы ока, ведь от них будут зависеть жизни, они пойдут впереди колонны.
Он почти воочию увидел погибших Буку, Картошку, беднягу Макса. Так и окрестил бы его – Бедняга. Макс смотрел укоризненно и вздыхал.
– Перевязка окончена, – сказала девушка. Шейх тряхнул головой, отгоняя остатки сна, проморгался и поблагодарил ее.
Надо идти. Слишком часто в последнее время звучит это слово – «надо».
Когда Шейх вошел, конференц-зал покидали последние офицеры. Краснощекий генерал поднялся навстречу Мансурову, вынул трубку изо рта и уронил:
– Нет?
Шейх покачал головой, грузно опустился на стул:
– Каковы наши планы, генерал?
Баранников ответил не сразу. Шагнул к шкафу, вынул початую бутылку виски, рюмки и тарелку с конфетами. Включил электрочайник.
– С вашего позволения я откажусь от спиртного. Я не спал двое суток. А вот двойной кофе выпью с удовольствием.
Генерал молча насыпал растворимый кофе в огромную чашку, залил водой, поставил напротив Шейха и пробасил:
– Вы говорите, что шлюз будет открываться, значит, есть смысл штурмовать Сектор и ждать. Я объявил всеобщую мобилизацию. Через несколько часов сюда доставят всех питерских следопытов, а также бронетехнику…
Шейх прервал его:
– Мои люди обещали его открывать наобум. Но все мы смертны, причем внезапно. Так что абсолютной гарантии, увы, я дать не могу.
Не замечая вкуса, Шейх прихлебывал кофе и уничтожал конфеты. Генерал мерил шагами комнату и курил трубку. Мансуров вынул сигаретную пачку, которую ему с возвратом дал парень, погубленный Коротковым:
– Не возражаете?
Генерал, конечно, не возражал. Он убирал микрофоны на трибуну и расстилал на столе подробную карту Сектора, приговаривая:
– Ах ты ж новообразование злокачественное! Но ничего, в этот раз мы тебя нагнем!
– Вы понимаете, – продолжил Шейх, – что даже при благоприятном исходе операции большая часть этих людей погибнет?
Генерал кивнул, протянул рюмку и чокнулся с чашкой Шейха:
– За удачу! – Смахнув навернувшиеся слезы, громыхнул Баранников и продолжил: – Туда пойдут только добровольцы. И знаете, все офицеры, которые тут были, согласны. Я думаю, от желающих не будет отбоя. Сами понимаете, гораздо мучительнее сидеть и ждать, когда тебя прихлопнут, чем самому что-то делать.
Докурив, Шейх склонился над картой спиной к двери.
– Рассказывайте свой план, может, что умное посоветую.
– Для этого я вас и вызвал. Я считаю, что колонн должно быть несколько. Как минимум шесть. В Сектор мы проникаем в районе Твери, а дальше отряды разделяются и сдедуют по западному и восточному направлениям, чтобы, тассказать, рассеять внимание врага. Естественно, взрывчатые вещества будут в каждой машине, и у каждого человека на случай, если, как вы говорили, металл поразит ржа…
В коридоре затопали, дверь распахнулась и с порога прокричали:
– Товарищ генерал! Скорее! У нас непредвиденное обстоятельство!
* * *
Яна не спешила покидать подвал, делала вид, что собирает аптечку, а сама наблюдала за гномом и профессором. Гинзбург похрапывал, прислонившись к стене и запрокинув голову, гном с любовью вытирал приборы от пыли.
Руки Яны по-прежнему дрожали, потому что в ее душе кипело возмущение. Если есть надежда, почему бы не попробовать еще раз? Мало ли что случилось? Вдруг люди на корабле просто не успели к передатчику? Ведь Мансуров говорил, что там время течет быстрее.