— Пока думаю!
— Иваныч, там только наблюдатели. Группы захвата нет! — сказал Максим, не отрываясь от окна и добавил, скосив на меня глаза: — Кстати, наблюдателей я только двоих заметил. Хотя мне сообщили о восьми.
— Я рассмотрел пятерых, тоже не всех распознал, — ответил Максиму Иваныч. — А группа захвата наверняка рядом, ждет сигнала. Нужно проверить запасные выходы.
Игорь, ушедший проверить возможные пути отхода, довольно быстро вернулся, посмотрел на нас и покачал головой:
— Обложили гады.
— Пора выходить, вагон пустой.
Держа в руках пистолеты, мои охранники покинули купе. Первым шёл Игорь. За ним, отставая метра на четыре — Максим, за Максимом я, и замыкал нашу колонну Иваныч. В таком порядке мы добрались до начала поезда и, осмотревшись, спокойно вышли наружу.
Как только я ступил на перрон, охрана взяла меня в коробочку и, прикрывая своими телами, двинулась к «уазику-буханке», возле которого стояли двое парней. Заметив, что моя охрана ведёт себя слишком настороженно, встречающие переглянулись и тоже начали просеивать взглядами окружающее пространство. В это время что-то бахнуло. Повернув голову, я улыбнулся: седой дедок, стоящий с поднятыми измазанными маслом руками у стреляющего глушителем «москвича»…
Парни у «уазика», успевшие взять дедка на прицел, убрали оружие и опять занялись наблюдением.
— Группа захвата находится в том «рафике» с зашторенными окнами, — внезапно сказал Максим.
— Как понял? — спросил Иваныч, незаметно бросая взгляд на подозрительный микроавтобус.
— Тяжело нагружен. Да и местность контролируется оттуда вся. Я сам бы поставил машину именно там.
— Согласен, — ответил старшой, подходя к «уазику», и что-то прошептал одному из встречающих.
Тот немедленно направился к двум сотрудникам милиции, патрулирующим вокзал и с интересом за нами наблюдающим. Иваныч же залез в машину и, взяв микрофон рации, что-то забормотал. Мы встали так, чтобы нас заслонял корпус машины, а меня закрывал от пуль мотор.
Садиться в «буханку» пока не стали — «рафик» неплохо контролировал выезд, и если сидящие в нём начнут стрелять…
В это время подошедший к патрульным парень, мелькнув красным удостоверением, что-то сказал милиционерам. Один из них, в звании старшины, кивнув, начал говорить в рацию — видимо, вызывал помощь — и, не обращая больше внимания на нашего встречающего, направился к «рафику».
Дальше все произошло довольно быстро. Сначала Иваныч попытался затолкать обратно мою голову, которую я высунул из-за машины. Попытка ни к чему ни привела, кроме моего мата и отпечатка зубов на ладони охранника. Потом оказалось, что старшина-патрульный лежит на асфальте, вытянув вперед руку с зажатым в ней пистолетом и не подавая признаков жизни. Его напарник, укрывшись за корпусом новеньких «жигулей», посылает пулю за пулей в стоявший боком к нему «рафик». А парень, ходивший к милиционерам, спрятался за «запорожцем» и тоже ведёт огонь. Судя по всему, простреленные передние колёса минивэна и убитый водитель — его рук дело. Похоже, «рафик» пытался выехать со стоянки.
Из боковой двери микроавтобуса выскочили несколько человек в серой униформе, вооружённые короткоствольными автоматами, ещё двое лежали в салоне без движения. Получалось, противник потерял уже троих, а у нас… В это время не менявший позицию оставшийся милиционер откинулся на спину от пойманной в грудь очереди, а из здания вокзала с пистолетами в руках выбежали еще двое его коллег.
Моя охрана не стреляла, опасаясь вызвать ответный огонь. Они только внимательно наблюдали за обстановкой, держа наготове оружие.
Милиционеры не сплоховали. Стремительным броском они достигли выбранных укрытий, после чего один открыл огонь по противнику, а второй затащил напарника старшины за машину и, проверив пульс, сокрушенно покачал головой.
Спецы есть спецы. Сообразив, что операция провалилась, они оставили одного из своих в прикрытии и пошли на прорыв, укрываясь за немногочисленными машинами. Только почему-то в нашу сторону. Тут даже моя охрана открыла огонь на поражение. И через минуту все закончилось. Оставшийся со мной Иваныч внимательно контролировал обстановку, остальные, отойдя от нас на пару метров, заняли оборону, создав дополнительное кольцо охраны. Мое внимание привлек шум моторов, работающих на форсаже, и последовавший за ним визг шин. Напрягшийся было Иваныч расслабился и, повернувшись ко мне, сказал:
— Наши!
Меня быстро зашвырнули в одну из приехавших машин, и прибывшая кавалькада помчалась по улицам Москвы.
Открывшаяся дверь явила моему взору небольшую палату для выздоравливающих. Войдя в неё следом за Андроповым, я осмотрелся. На кровати, с бледным лицом, укутанный в плед, лежал человек и внимательно смотрел на меня. Я поздоровался первым:
— Здравствуйте, Леонид Ильич.
Поплавок чуть дернулся, потом его повело в сторону — карп играл с наживкой. Я напряг руки: вот сейчас, ещё немного…
— Женька, я тебя ищу-ищу!.. — Раздавшийся рядом голос моей младшей сестренки стал для меня полной неожиданностью.
Несколько секунд тупо глядя на пустой крючок, покачивающийся перед моим носом, я печально спросил у нее, опуская бамбуковое удилище:
— Что опять случилось? Война?
— Не, тебя мама ищет, пойдем быстрее! — ответила Ольга, заглянув в ведро с пойманной рыбой и тут же запустив в него руки.
Вздохнув, с улыбкой посмотрел на нее. Девчонка, конечно, не была моей настоящей сестрой — я жил с людьми, обеспечивающими мою безопасность. Уже пять лет изображал сына офицера-лётчика, несшего службу в вертолетной части под Ленинградом. За это время успел облазить все окрестности и болота. Побывал даже там, где попала в окружение армия Власова…
Не спеша следуя за неуемной «сестренкой», неся ведро с рыбой в левой руке, а удилище с раскладным стульчиком — в правой, я стал вспоминать все свои приключения.
После встречи с Брежневым, который, кстати, не был такой развалиной, как в моем мире, меня отправили в спецчасть, где буквально выпотрошили. За полгода, проведенные в этом учреждении, я рассказал даже то, чего не помнил. Мне навсегда запомнились глаза специалистов. Особенно одного полковника, обычно сидевшего рядом.
Потом состоялась новая встреча с Брежневым — в моем случае он прожил на несколько месяцев больше. Что интересно, никаких «сисек-масисек» не было. Леонид Ильич говорил хоть и старческим голосом, но вполне понятно, что заставило задуматься не только меня, но и моих кураторов.
Потом жизнь худо-бедно наладилась. Так как я помнил немало песен из будущего, их стали выпускать под моим именем. В стране появился поэт и композитор Артур Александров — личность известная и в то же время ужасно таинственная, которую никто не видел, но которая регулярно о себе напоминала. И каких только слухов не ходило среди номенклатуры и народа! Ну и щелчок по носу для моих противников.