Я монотонно перечислял этапы, включая свои наблюдения, иногда останавливаясь и подробно объясняя тот или иной пункт, заинтересовавший слушателей. В это время вернулись Быков с Литвиновым. Получив от них бумагу с протоколом допроса и быстро прочитав ее, продолжил с небольшими коррективами. В паре мест я все-таки ошибся, но в основном оказался прав.
— …итог всего боя: одиннадцать машин с нашей стороны — это включая второго наблюдателя, которого из зенитки подшибли. Погибли шесть летчиков, восемь находятся в госпиталях. Двадцать пять потеряли немцы. Подполковник Седов потерял одиннадцать машин и восемь летчиков погибшими, сбив девять — в той группе находились самые лучшие немецкие летчики. Каков итог? А итог таков, что немцы все просчитали. И то, что мы поймем, что пост ВНОС дает дезинформацию, и что мы попробуем переиграть их. Все они поняли. Те двадцать пар «мессеров» должны были вести бой наперехват и усталость. Да! Их основная задача была утомить нас, дать израсходовать боеприпасы, а вот другая группа и должна была добить полк, именно там были лучшие пилоты Люфтваффе, с которыми схлестнулись ребята Седого. В принципе план неплох, подвело исполнение, да и везение с нашей стороны тоже. Вопросы будут?
— У меня, — поднял руку капитан Быков.
— Говори.
— Что делать будем? Оставлять это просто так… не по-нашему как-то.
— Согласен. Нужно разработать план с рабочим названием… «Вендетта». Но решать все-таки будет подполковник Середа, когда они с комиссаром вернутся. Главное, чтобы план был готов к их возвращению.
— Товарищ капитан, а когда они вернутся? — поинтересовался Евстигнеев.
— Я звонил в штаб, их отправили в Севастополь, они должны вернуться через двое суток. Вопросы?.. Тогда оперативному отделу штаба приступить к разработке операции. Совещание закончено, можете быть свободны. Двое суток вам, чтобы прийти в себя.
— Товарищ капитан, а куда вы сейчас, — спросил Архипов, хромая следом за мной.
Надев фуражку, я хмуро ответил:
— В госпиталь. Куда же еще?
Пока на полуострове расположилось всего восемь госпиталей, что, откровенно говоря, мало, но в ближайшее время должны передислоцироваться еще несколько.
Навестил парней, хотя меня пустили только к шестерым — остальные считались тяжелыми, и допуска к ним не было. Поговорив с главврачом, поинтересовался состоянием раненых.
— Делаем все, что можем, но наши силы небезграничны. Один совсем тяжелый, но будем надеяться, что выкарабкается, организм молодой, должен выжить.
— Кожедуб?
— Да, он самый.
— Если нужна какая-то помощь… — начал было я.
— Все в порядке, товарищ капитан, у нас все есть. Того, чего нет, вы, к сожалению, достать точно не сможете, — чуть грустно ответил врач.
Вздохнув, я попросил сообщать, если будет в чем-то нужда. Поможем всеми силами.
В течение двух суток мы разбирались с последствиями того боя. Фактически боеспособных звеньев у нас осталось три, только они никого не потеряли. Пришлось отправлять в Центр срочную заявку на летчиков и новые машины, пока же полк считался сильно ослабленным. Однако это никак не отразилось на его боеспособности: эскадрилья ночников продолжала летать и уничтожать все, что движется в немецких тылах, а пять звеньев «Лавочкиных» работали по основной специальности.
Устав от всей этой бумажной работы, я переложил ее на плечи Литвинова, а вернее, на его помощников, и, прихватив Степку, решил слетать к немцам, развеяться.
Заметив, что Степка подает мне знаки, я присмотрелся, расшифровывая: «Лево… Двадцать… Дистанция три тысячи… штафель Хейнкелей…»
Посмотрев в указанную сторону, тоже заметил маленькие точки, направлявшиеся куда-то в море. Показав знаками: «Идем за ними», — развернулся и с набором высоты последовал за немцами. Будем надеяться, успеем догнать их до того, как они дойдут до цели.
Посмотрев на холодные серые волны под брюхом «Лавочкина», я поежился: купаться в начале марта как-то совсем не хотелось.
Через десять минут полёта мы увидели, на что нацелились бомбардировщики. Заметно дымя трубами, к Керчи шел морской конвой. Толстопузые транспорты, остроносые стремительные эсминцы и огромная — по сравнению с другими — туша крейсера.
«Восемь транспортников, три эсминца, крейсер. И еще что-то… вроде мелких охотников. Сколько их там? Один… два… пять штук. Один вроде побольше», — мысленно прикинул я количество конвоя. Странным казалось только наличие крейсера, хотя, может быть, ему было просто по пути?
Ещё я разглядел, кто навел бомбардировщики. В голубеющей дали была отчетливо видна белая стрела. На высоте находился разведчик. Судя по тому, что стрела стала удаляться, он уходил на дозаправку, однако о нас сообщить явно успел — «Хейнкели» задёргались, а четыре «худых», которые обеспечивали прикрытие, развернулись в нашу сторону.
Быстро прикинув расстояние между нами и расстояние от бомбардировщиков до конвоя, понял, что мы не успеем, если ввяжемся в бой с прикрытием.
— Второй, твои пузатые! Я работаю по прикрытию! Как понял меня? Прием! — нарушил я радиомолчание.
— Товарищ командир, но вы останетесь один… — начал было Славка, но я его перебил:
— Второй, выполнять! Костьми ляг, но не дай им отбомбиться по конвою!
— Есть!
— Как только я ввяжусь в бой, прорывайся и иди к «Хейнкелям». «Мессеры» мои.
— Ясно.
Ведущий первой пары шел прямо мне в лоб. Я знал, что фрицы боятся таранов, поэтому, не отворачивая, пёр на него, прищурив один глаз, прицеливаясь. Самому мне в таких ситуациях бывать еще не доводилось, но несколько летчиков из эскадрильи капитана Быкова побывать успели и горячо обсуждали эти тараны, составляя рисунок боя. То, что я знал об этом, они, понятное дело, не догадывались, но читать — это одно, а расспрашивать участников — это другое. Что нужно в таких ситуациях делать, мне было известно, как и то, что у гансов «кишка тонка». Не выдерживают они наших таранов.
Меня беспокоило другое, выдержу ли я?
«Мессеры» стремительно приближались. Одна пара шла на меня, вторая чуть левее, перегораживая путь к конвою и бомбардировщикам. Понять, что гансы нервничают, было не трудно, стоило только посмотреть на движение их машин. А так как полк, вооруженный «Лавочкиными», был всего один на Керченском фронте, то нас мгновенно опознали и иметь с нами дело явно не хотели. Однако «Хейнкели» сковывали. Было видно, что фрицы бы драпанули, но и среди них встречались люди чести, те, кто не бросит прикрываемых. Более того, уверен, что этим человеком, который держит своих в кулаке, и является командир звена, как раз идущий мне в лоб, и если я его собью…
«Отваливай, отваливай, пора уже!» — мысленно кричал я, наблюдая, как маленькая точка истребителя становится все больше и больше, пока не превратилась в огромную птицу.