Однако и политруки были в своем праве — это даже мне пришлось признать. За состоянием бойцов в окопах тоже надо следить и давать им передышку. И что, как не подобные выступления, отвлечёт их хоть на маленькое, но счастливое время без войны? Это тоже надо учитывать. Вот местные, почесав затылки, и решили проводить юмористические концерты, составляя конкуренцию музыкальным.
Точно не знаю, но слышал краем уха в политотделе, что это была идея самого комиссара Мехлиса: мол, именно он придумал создать эти выездные бригады. Правда, нет — не знаю, но местные сотрудники носились как наскипидаренные.
Пока сидел и ждал, сам подкинул пару идей. Радийщикам понравилось, даже назначили время следующего выхода в эфир. Через три дня, о чем и сообщили в местных новостях. Меня только одно позабавило, раньше местное радио транслировало Москву, теперь пришел приказ: мой выход в эфир будет транслировать Москва.
К обеду следующего дня меня вызвали в полк. Оказалось, нас с ведомым должны были награждать, за что — не понятно, но нужно готовиться. Пока Степка собирался, я сбегал и осмотрел свою новенькую машину. Истребитель был хорош, если бы выбирал сам, тоже положил бы глаз на него. В общем, не зря доверился ведомому.
Утром мы при полном параде выехали в Керчь, в штаб фронта.
Я тупо смотрел на маузер в своих руках, пытаясь понять, как такое могло случиться? Однако как ни смотрел, дарственная табличка так и не исчезала, продолжая сверкать на весеннем солнце. «„Дважды Герою Советского Союза майору Суворову за отличное выполнение боевого задания от командующего фронтом генерал-лейтенанта Власова“, — мысленно прочитал я. — За какое задание? Непонятно. Я вообще-то на свободной охоте был. Или это про „помощь“ контрразведке, когда в тюрьму загремел?»
В это время получил локтем в бок от ведомого.
— Служу трудовому народу!
— Ну молодец, герой. Хвалю, — улыбаясь, протянул руку комфронта.
«Сломать или не сломать, вот в чем вопрос?» — подумал я, пожимая руку Власову, пытаясь не выдать своих мыслей. Однако чувство брезгливости не оставляло меня целый день и не прошло, пока не помыл руку техническим спиртом.
После процедуры награждения состоялся небольшой банкет, на котором присутствовали все награжденные. На самом деле их было не так много — десятка два всего. Из летчиков только мы со Степкой да молодой пилот из полка Рощина. Он умудрился на своем «Яке» сбить в одном бою три «Хейнкеля», за что и получил такой же орден, как и мы с ведомым. «Красную Звезду». Банкет был так себе, с кремлевским не сравнить. Я в Кремле был хоть и один раз, но оценить успел, так что не впечатлился, хотя организаторы старались, это было видно. Вида не подал, конечно, кивал довольно, приподнимал стакан с вином во время произнесения очередного тоста, но не пил — хватит, теперь не знаю, как последствия расхлебывать. Правильно про алкоголь говорят: зеленый змий.
Кроме орденов, мы получили следующие звания. Я майора, а Микоян старшего лейтенанта. Сейчас он стоял рядом, рубиново сверкая первой наградой.
«Вот что странно, — всплыла мысль, — у Степки уже двенадцать сбитых на счету, а он только „Красную Звезду“ получил. Нет, я, конечно, понимаю, что все наши представления еще крутятся в бюрократической машине армии, но все-таки что-то больно долго. Эх, жаль, отменили Героя за десять сбитых, как было раньше. Так же как и в моем мире, увеличили до пятнадцати. У нас в полку уже на четверых летчиков ушло представление на награду. Главное, успеть получить, пока планка не скакнула за двадцать сбитых!»
Вздохнув, поправил кобуру, в которой покоился теперь уже наградной пистолет, до сих пор не зная, как реагировать. Если вернусь в свое время, никто же не поверит! Хотя… отцу лучше не говорить, у меня голова не такая крепкая, чтобы вытерпеть его затрещины. Он-то уж точно не простит, что я взял награду из рук предателя.
Снова вздохнув, покрутил пальцами стакан с крымским вином, которым угощали награжденных и командование. Невольно звякнув всеми наградами, которые пришлось надеть, взял со стола кусок полукопченой колбасы и, откинувшись на спинку стула, с интересом осмотрелся.
— Товарищ майор? — окликнул меня боец Рощина.
— Слушаю, сержант.
— Вы не споете? Пожалуйста.
— Извини, сержант, настроения нет. Совсем, — вздохнул я. Его действительно не было.
— Бывает, — тоже вздохнул сержант.
Во главе стола посадили Власова, по бокам командиры, один раз даже Мехлис мелькнул, но на банкете почему-то не присутствовал. Видимо, из-за этого нервничал начштаба фронта генерал Толбухин. Он, как ни странно, после чисток усидел на месте. Вроде за него сам Ворошилов похлопотал, но это только слухи.
В двух метрах от нас двое командиров что-то обсуждали если не на повышенных тонах, то довольно горячо. Бросив на них быстрый взгляд, продолжил осматривать зал бывшего кинотеатра, где мы все разместились.
Заметив, как Толбухин, посмотрев в мою сторону, что-то сказал стоящему рядом командиру, понял, что генерал хочет поговорить. И не ошибся — скоро подошедший старший лейтенант пригласил в кабинет Толбухина.
— Когда вернусь, не знаю, если что, жди в гостинице, — предупредил я Степку, вставая и ставя на стол стакан с соком, на который поменял вино.
Кабинет генерала находился в другом здании, пришлось пересечь небольшую площадь и через дворик, который охранял одинокий часовой с винтовкой, войти в высокий трехэтажный дом.
— Прошу, товарищ майор, — толкнув дверь, пропустил меня вперед лейтенант.
Как ни странно, несмотря на то что мы вышли из зала, где шел банкет, первыми, генерал уже был в кабинете. Причем он был не один — у окна стоял Мехлис. Вот уж кого мне видеть не хотелось, так это его.
— Здравствуйте, товарищ Член Военного Совета! Здравствуйте, товарищ генерал! — рявкнул я, вытягиваясь.
Мехлис молча кивнул.
— Проходи, майор, есть у меня к тебе тут дело интересное, — указал на соседнее кресло начштаба фронта.
— Слушаюсь!
— Чаю?
— Можно, товарищ генерал.
Подняв трубку, Толбухин попросил неизвестного абонента принести чаю.
— Гадаешь, почему я тебя вызвал?
— Да, товарищ генерал.
— Дело тут такое, можно сказать, крупное. Два часа назад под Феодосией был сбит «мессер». Летчик выпрыгнул, его взяли наши стрелки, тут все в порядке. Интересно другое: при допросе пленный сообщил одно очень интересное сведение. Завтра в одиннадцать часов несколько пар истребителей, в которых должен был находиться и сбитый летчик, будут сопровождать автоколонну, прикрывая ее с воздуха. Командующего интересует именно эта колонна, а вернее, тот, кто в ней едет.
— Важная птица?
— Генерал Эрих Манштейн, — кивнул Толбухин.
— Мы на вас, товарищ Суворов, очень надеемся. Очень, — вдруг сказал Мехлис…